30 июня министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко, выступая в Красноярске, заявил, что часть НИИ страны, в том числе подведомственных Российской академии наук (РАН), надо закрыть за ненадобностью. По мнению чиновника, из 450-ти научных институтов более или менее эффективно работают только 100. Мы поинтересовались у лидеров Профсоюза работников РАН, так ли печально обстоят дела с наукой в стране, известной своим интеллектуальным потенциалом.

Профсоюз РАН: НИИ нужно не закрывать, а открывать новые

"Конечно, оснований для таких заявлений нет, - считает председатель Санкт-Петербургской региональной организации Профсоюза работников РАН Сергей Окулов. — Наверное, какие-то отдельные НИИ дублируют работу других, но в  целом говорить о неэффективности научных институтов нельзя".

В своем выступлении Фурсенко сказал, что с 1990-х годов число институтов Российской академии наук увеличилось на 30, а эффективность научных исследований от этого не выросла.
"Растет административный аппарат, число обслуживающего персонала, на это тратятся деньги, которые идут на науку", - считает министр.

Справка:

В Петербурге насчитывается порядка 55 научных институтов, относящихся к системе РАН, в которых работают около 12 тыс. человек, из них примерно половина — научные сотрудники.

Причину появления данных о большом количестве научно-исследовательских институтов нам объяснил член совета Ленинградской областной организации профсоюза Игорь Пронин:

"Дело в том, что лет пятнадцать назад встал вопрос о разделении ряда крупных организаций, которые различались по роду своей деятельности и функциям. Ряд филиалов московских институтов в регионах стали отдельными юридическими лицами. Появилось довольно много организаций, ранее не имевших юридического лица, в функцию которых входит организационное, юридическое, типографское и прочее обеспечение деятельности НИИ. За счет этих метаморфоз количество НИИ формально существенно возросло, однако это не говорит об их фактическом росте: по информации профсоюза, численность, например, Академии Наук за российских период истории страны упала минимум на 35-40%. И это при постоянном росте числа чиновников".

"На наш взгляд, в России имеется дефицит научных кадров. По данным Министерства образования и науки, он достигает примерно 175 тысяч исследователей, и очевидна потребность в их увеличении, в том числе в форме создания новых НИИ", - заявил председатель Профсоюза работников РАН Вячеслав Вдовин.

"Открытий больше не стало", - посетовал министр. Но "наука — дело тонкое", - отмечает Сергей Окулов, "бывает, что какой-то период отдачи нет, а потом происходит всплеск, потому что идея всегда зреет, подобно тому как женщина, прежде чем родить человека, девять месяцев его вынашивает".

Более того, говорить о неэффективности российской научной мысли тоже нельзя. По словам Пронина, за последние двадцать лет среди лауреатов Филдсовской премии (аналога нобелевской среди математиков), которая присуждается раз в четыре года, всегда были российские или советские ученые. А в 2006 году из 4 присужденных премий нашим соотечественникам досталась половина.

Кстати, напомним, что средний ученый в России получает зарплату ниже даже средней по России. Например, средняя зарплата научного сотрудника по Отделению физических наук РАН за 2006 год составила 12 тыс. рублей. А оклад стажеров-исследователей ныне составляет всего лишь 3 600 рублей…

Справка:

55 лет - средний возраст сотрудников российских НИИ.

Конечно, идея министерства понятна: сокращение числа НИИ, на которые расходуются федеральные средства, позволит деньги "не размазывать ровным слоем» по всем институтам, а направлять централизованно на наиболее эффективные. Тогда и денег избранные институты будут получать больше, и зарплата ученых этих институтов вырастет. Но вот о тех, кто в категорию эффективных не попадет (а таких по всей стране наберется миллионы), министерство почему-то не думает.

"А сотрудники в активном возрасте - это "золотой фонд"— ученых за полгода не выучишь! Их необходимо адекватно трудоустраивать и достойно оплачивать", - считает Вячеслав Вдовин.

Кроме того, сами ученые считают эту идею порочной:

"Выдающихся людей всегда немного, - говорит Пронин, сам старший научный сотрудник Физико-технического института имени А. Ф. Иоффе, кандидат физико-математических наук. — Но даже для работы гения, чтобы осуществить и развивать его идеи, может потребоваться 20-30 человек, а подчас, и усилия всего института". Причем, как справедливо подмечает ученый, практически невозможно точно предсказать, из кого вырастет выдающийся ученый.

Если мы действительно хотим построить в самой северной стране мира конкурентоспособную экономику, надо не сокращать ученых, а радикально, в разы, увеличивать финансирование гражданской науки с нынешнего уровня 0,5-0,6 от ВВП до 3-3,5% (нынешний уровень финансирования науки у наших соседей - в Швеции и Финляндии). Только так мы сумеем вернуть в науку талантливую молодежь, сохранить и приумножить выдающиеся научные школы, доставшиеся нам от советской эпохи. Все остальные проблемы - вторичны и "дело техники".

Оцениваем эффективность НИИ

Как рассказал Игорь Пронин, существует международная система оценки эффективности научной деятельности организации. В частности, эта система опирается на так называемый индекс цитирования: чем больше цитируются ученые организации, тем выше индекс цитирования этой организации, а значит выше авторитет его работников и эффективность самого института. Но есть здесь несколько "но".

Во-первых, далеко не все институты России занимаются проблемами мирового значения. Некоторые институты занимаются исследованиями, например, в области естественных наук, результаты которых интересны всему миру, и, соответственно, цитироваться такие исследования будут часто. Другие институты занимаются внутренними проблемами: например, существует институт озероведения, или институт биологии внутренних вод. Понятно, что результаты изучения российских озер всему миру не так интересны, и индекс цитирования здесь будет гораздо ниже. Однако это не показывает эффективность научных трудов, а отражает, скорее, специфику тематики работы конкретного института.
Та же ситуация и с институтами, занимающимися проблемами, к которым прикован интерес в большинстве промышленно развитых стран мира, и теми, кто, напротив, работает над узкими научными вопросами. Здесь так же индекс цитирования первых по понятным причинам будет выше.

Другой момент — своеобразная престижность (импакт-фактор) самих изданий, по цитируемости в которых оценивают эффективность той или иной научной организации. Публикация ученого в американском или европейском издании будет означать для индекса цитирования гораздо больше, чем та же работа в российском научном издании.

Публикации же в иностранной периодике стоят денег. На западе обычная практика — платить за публикацию в высокорейтинговых журналах либо за счет организации, в которой работает публикующийся ученый, либо за счет выигранных грантов, средств из которых хватает также и на покупку необходимого оборудования, расходных материалов, на командировки и привлечение ученых из стран третьего мира, в том числе бывшего СССР. В России таких денег в массе своей нет, и для отечественных исследователей публикация за границей — дорогое удовольствие.

"Иногда мы обходим эту проблему тем, что публикуемся в соавторстве с иностранными коллегами, - рассказывает Игорь Пронин, - тогда основные расходы падают на их сторону".

Кто платит

"В Японии доля частных средств в финансировании научно-исследовательской деятельности составляет 80%, в США - 70%, в России - менее 40%. Представители прикладной науки предпочитают бороться за бюджет, вместо того, чтобы убеждать бизнес в необходимости инвестиций", - сказал Андрей Фурсенко. Спорить с этими цифрами сложно. Действительно, общепринята практика, когда научные разработки опосредованно финансируются бизнес-структурами.

При такой схеме часто создаются общественные фонды, за финансирование которых частные предприятия получают существенные льготы, например, при налогообложении. Таким образом государство мотивирует бизнес помогать науке. У нас подобной системы нет, и говорить о финансировании науки бизнесом, тем более сырьевой направленности, пока рано.

РАН — цель для уничтожения?

"Сейчас идет работа по целенаправленному уничтожению Академии, - уверен Игорь Пронин. — В этом убеждено большинство ученых страны". Делается это, по мнению профлидера, из нескольких в корне неверных посылок. Согласно первой - РАН считается правопреемницей Советской академии наук и, по мнению ее противников, несет в себе пережитки Советского строя, которым нет места в новой экономической формации.

Другая заключается в неэффективности системы организации научно-исследовательских институтов, которые не способны "вписаться в рынок". Ни то, ни другое, по мнению ученых, несправедливо. Желание уничтожить Академию должно объясняться чем-то другим.

"Это политика…" - кратко заметил Сергей Окулов.