Забастовки – есть ли они в современной России? Недавно вспыхнул и быстро погас конфликт на автозаводе «Форд» во Всеволожске, предприятии не самом плохом с точки зрения положения сотрудников как по зарплате, так и по уровню социальных гарантий. Может ли забастовочное движение стать массовым, как в начале двадцатого века, или классовая борьба сдана в архив вместе с учебниками марксизма-ленинизма? Об этом рассказывает петербургский ученый, кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник социологического института РАН, автор монографии «Рабочие в реформируемой России. 1990-е – начало 2000-х годов» Борис МАКСИМОВ.

– Почему самая крупная забастовка в регионе случилась на относительно благополучном заводе?

– Очень хорошо, что вы начали именно с «Форда». Только конфликт там вспыхнул не «недавно» и не «погас», тем более быстро. Вот передо мной обзор: «Форд. Хроника борьбы», составленный городским Комитетом солидарных действий (КСД). Трудовой спор на предприятии возник в сентябре 2005 г. В настоящее время он не погас, а перешел, по моей терминологии, в потенциальную (латентную) фазу социального конфликта. А перед этим в течение 2005 – 2007 гг. были и предупредительная, и «итальянская» забастовки, и митинги, и сложные переговоры по заключению колдоговора, и начатая, даже вопреки решению суда, стачка 13 февраля. Так что «баста» в действительности еще не прозвучало.

Отрадно, что общественное внимание в лице вашей газеты обратилось, наконец, к рабочей теме. Я думаю, это произошло потому, что общество почувствовало нечто новое и существенное. Хотя не менее существенное – выступление докеров Морского порта Санкт-Петербурга. – СМИ проигнорировали.

Что это такое появилось – я постараюсь раскрыть. А сейчас ответ на ваш первый вопрос. Прямой зависимости «чем хуже положение – тем выше социальная активность» на самом деле нет. Зачастую наблюдается обратная картина. Фабрика, завод разваливается, зарплату давно задерживают, надежда на улучшение тает, а в результате – коллектив подавлен, деморализован, нет настроения объединяться и бороться за свои права.

Так что и относительное благополучие может стать предпосылкой для новых требований. Ведь у персонала появляются уверенность в своем положении, чувство собственного достоинства. Одна из социологических концепций гласит, что подъем рабочего движения происходит в период оживления производства. Это первое базовое обстоятельство.

Рабочие на предприятиях, принадлежащих иностранному капиталу, находятся как раз в «продвинутом» положении. У них стабильное, конкурентное производство, более высокие, чем на чисто российских предприятиях, заработки, твердая перспектива. В Петербурге и Ленинградской области таких фирм много и будет еще больше.

Выглядит парадоксальным, но это вполне закономерно, что рабочие именно благополучных заводов начинают проявлять социальную активность. Их коллективы («Форда» в том числе) теперь сравнивают свой уровень не с МРОТовским российским, а с тем, как живут коллеги в развитых странах. Что касается российского «Форда», то там помимо материальных предпосылок сыграла роль и личность руководителя профсоюза. Он оказался честным и активным человеком и выполнил свой долг перед рабочими.

Лидеры – ключевые фигуры, второй базовый фактор. Если бы сейчас запустить в ряды рабочего класса 25 тыс. активных лидеров, прозвучал бы «могучий голос рабочих», по выражению С. Кирова, слова которого до сих пор сохранились на стене одного из корпусов Кировского завода.

– Лидер лидером, но ведь решимости одного человека мало...

– Безусловно. В данном случае почва была подготовлена. Зарплата в 12 – 15 тысяч рублей, которая была привлекательной три года назад, выглядит «приличной» по российским меркам, но сегодня уже не представляется адекватной для высококвалифицированных специалистов, особенно в сравнении с заработками зарубежных рабочих той же компании. На американских заводах компании почасовая зарплата составляет около 28 долларов, соответственно, месячный заработок – за 100 тыс. руб. в пересчете на наши деньги. Сравните с нашими зарплатами. К тому же интенсивность труда растет, повышается и инфляция. Рост зарплаты на 30% по выдвинутому профсоюзом требованию должен был лишь компенсировать инфляцию. Это не более чем законная индексация, проведения которой требовали, кстати, и докеры Морского порта.

Рабочие, конечно, могли бы применить так называемый «боковой выход» из ситуации, т. е., не прибегая к лобовой борьбе, перейти на другое место, уволиться с завода. Этот способ решения проблем сейчас распространен. В регион приходят новые производители, и хороший рабочий с опытом работы на современном предприятии может найти применение для своих рук. Но фордовцы предпочли коллективные действия, хотя сплоченность и достигалась совсем не просто. Солидарность – главный ресурс рабочих, важнейшая черта рабочего движения. За стачку 14 февраля (признанную судом незаконной!) проголосовали из 1400 присутствующих – 1360 человек, только 20 поддержали позицию администрации (и еще 20 воздержались). Это на фоне получившего распространение индивидуализма, «расчета только на себя», на «налаживание отношений с непосредственным руководством».

Более того, рабочие «Форда» задействовали не только внутреннюю, но и внешнюю, в т. ч. международную, солидарность. Последнее – просто уникально в настоящее время. В митинге рабочих завода 7 апреля 2006 г. приняли участие представители ряда профсоюзных организаций Петербурга, активисты РКРП-РПК, группы «Рабочая демократия»; 8 февраля 2007 г. Комитет солидарных действий профсоюзов СПб и Ленобласти провел акцию солидарности непосредственно у проходной завода.

В напряженное время начала стачки 14 февраля товарищи из профсоюза немецкого предприятия «Форда» пообещали, что не допустят отправки в Россию ни одного автомобиля из тех, которые должны были возместить остановку конвейера во Всеволожске. Профсоюз «Форда» получил письма поддержки и от других профсоюзных организаций Западной Европы. Вот здесь пригодилось и сыграло свою роль знакомство лидера фордовцев с западным опытом, установление связей с зарубежными коллегами.

В конфликт вмешались даже политики. 15 февраля во Всеволожск приехал председатель Совета Федерации РФ С. Миронов (на этом фоне «хороша» была позиция, «поддержка» обкома профсоюза машиностроителей СПб и ЛО, выразившаяся в исключении лидера фордовцев А. Этманова из «Роспрофмаша» и в предложении заводскому профсоюзу сменить своего лидера!).

Весьма важно, что рабочие «Форда» преодолели боязнь «высовываться», так называемый «новый страх». Все-таки забастовка – это всегда риск для участника. Ведь администрация фирмы ценит, даже выше чем способности, так называемую лояльность. Принял участие в трудовом конфликте – уведомил о нелояльности. Даже если сегодня коллектив добьется победы, то существует реальная опасность, что месть последует в дальнейшем. К тому же в ряде компаний принято значительную часть зарплаты – до восьмидесяти процентов выдавать в виде «премий». Такая ситуация, когда размер гарантированной зарплаты относительно невелик, а лишение «премии» может быть немотивированным, сдерживает от участия в акциях протеста.

Еще две или даже три важные черты новейших выступлений рабочих, встревоживших общественное внимание и, думаю, даже напугавших кое-кого. Это постановка вопроса о самом главном для рабочих – о зарплате, задействование коллективного договора и использование профсоюзной организации как вдохновителя и организатора коллективных действий.

Как и докеры, фордовцы поставили вопрос не о злополучных задержках зарплаты, а о размере оплаты труда. У фордовцев требование профсоюза состоит не только в повышении зарплаты, но и изменении системы нормирования труда. Докеры поставили вопрос о реальном – именно реальном – повышении оплаты, показывая при этом, что оно даже выгодно работодателю! Повышает конкурентоспособность компании.

И фордовцы, и докеры сделали формальный, как почти везде водится, коллективный договор действующим документом, включили в него основные свои требования и привязали к его принятию акции силового давления – в соответствии с международной практикой, имеющей длительный стаж существования в условиях капиталистического производства.

Наконец, сильная сторона действий рабочих – использование профсоюза, от которого везде самоотчуждаются, «забывая», что профессиональная организация – производное от самих работников и в таких условиях срабатывает как самая легитимная форма коллективных действий. Профсоюзная организация также оказалась на высоте. Иногда приходится слышать разговоры об устаревании профсоюзов вообще. Однако я сохраняю убеждение, что защитные организации – как бы они ни назывались – остаются необходимыми, поскольку сохраняется нужда в защите своих прав самими работниками, хотя, казалось бы, их охраняет закон, государство, суд, даже международные организации.

Таким образом, важные черты новейших выступлений рабочих – это длительное (не разовое!) проявление социальной активности, применение коллективных действий, при этом грамотное, квалифицированное их построение, использование законных и наиболее эффективных форм в борьбе за свои интересы (главные, основные), в т. ч. задействование рабочей солидарности, простирающейся до «братьев по классу» за рубежом.

Это не просто очередные забастовки. На мой взгляд, прорезывается новый этап рабочего движения или «протеста», как предпочитают говорить более осторожные исследователи. В одной из своих статей о докерах я так и говорю: докеры открывают перспективы качественно иного этапа рабочей активности. Одно из существенных его отличий, которое надо особо подчеркнуть, это появление реально действующих координирующих организаций, объединяющих весьма разрозненные силы рабочих, в т. ч. в лице упомянутого КСД.

В середине 1990-х я проводил по заказу МОТ анализ ситуации на предприятии, подобном заводу «Форд» («Северное сияние», входящее в ТНК «Юнилевер»). Тогда рабочие ни о каком протесте, выступлении и не помышляли. Они были «счастливы трудиться на таком замечательном предприятии», с оптимизмом («на 80 – 90%») смотрели в будущее, почти все на вопрос-тест: «Хотели бы вы, чтобы ваши дети работали на предприятии?» – отвечали: «Да».

Они знали о более высокой оплате труда своих коллег по компании за рубежом, но в крайнем случае говорили об обиде за «дешевые российские рабочие руки». Не имею информации о ситуации в настоящее время на «Северном сиянии», но сегодняшние фордовцы, как видим, на место восклицаний о счастье и обиды ставят требования об уравнивании их в правах с другими работниками компании. Мол, даже в Турции почасовая зарплата на заводе «Форд» – 3 евро (около 800 руб. в день, примерно 17 – 20 тыс. в месяц).

– А какого поведения можно ожидать от рабочих в перспективе? Очевидно, что это главный вопрос, интересующий общественность.

– В период экономических реформ рабочие потеряли в зарплате вдвое, если считать по реальным возможностям купить что-то.

Однако дело не только в оплате; рабочих «задвинули» по всем параметрам положения. Надо учесть, что сокращение производств шло тоже в основном за счет рабочих. Специалисты по персоналу стремились избавиться от «излишней численности», в первую очередь, конечно, от «балласта», как они тогда считали – низкоквалифицированных, недисциплинированных кадров. Но парадоксальным образом пострадал в основном «золотой костяк производства».

Добавьте лишение возможности участия в управлении производством, снижение мер по охране труда, падение социального престижа профессий, задержки зарплат и даже такое, как нарушение человеческого достоинства. Почти половина опрошенных мной рабочих прошла через моральные унижения. Чего стоит фраза, брошенная в лицо рабочим во время конфликта на Выборгском ЦБК: «Вам, говорите, не на что семью кормить? Идите воровать или баб своих пошлите на панель!» Известно также высказывание директора одной шахты в адрес рабочих: «С этим быдлом без карабина я разговаривать не буду».

Дело не только в объективных обстоятельствах реформ, но и в отношении к рабочим. Рабочие в целом терпеливо переносили якобы неизбежные тяготы реформ. Даже при крайних нарушениях – задержках заработной платы – протестовать решались только в одном коллективе из 800, где такие задержки происходили. Однако политика решения реформенных проблем за счет ухудшения положения работников, экономии на рабочих имела своими результатами пассивность последних, их отчуждение, оппозиционное отношение к преобразованиям и режиму в целом, ухудшение качества рабочей силы, деградацию корпуса рабочих кадров и в итоге – их острый дефицит, на который жалуются все промышленники.

Сейчас созданы предпосылки для улучшения положения рабочих ввиду упомянутого дефицита кадров.

Но и тут работодатели поднимают заработную плату не путем увеличения цены труда, а за счет предоставления «возможности заработать», предпочитают выходить из положения нехватки рабочих рук за счет привлечения заведомо нестабильных кадров, гастарбайтеров; говорят о реанимации системы профтехобразования, хотя проблема состоит прежде всего в восстановлении статуса рабочих профессий, уважения к рабочим – иначе кто будет учиться в обновленных ПТУ, если выпускники школ не хотят вообще идти в рабочие?!

Недовольство рабочих сохраняется, готовность «принять личное участие в акциях протеста», по данным ВЦИОМ, остается достаточно высокой. Я называю сегодняшнее рабочее движение «пороховой бочкой», находящейся в основании общественной пирамиды. Роль «запала» (спускового механизма) может сыграть повод, иногда даже незначительный. Вспышка может быть мгновенной, как показывает подзабытый уже опыт выступления шахтеров в 1989 г. Нелишне вспомнить и то, что волнения начались с прокисшего молока в столовой и протухшей колбасы в «тормозках» на шахте имени Шевякова.

Сегодня, скорее, вероятны, пожалуй, локальные очаги. И проявляться они будут, как уже говорилось, на новом уровне. Ведь грамотность российского рабочего класса к началу XXI века подросла. Докеры (в лице профсоюзов) проявили уровень грамотности не меньший, чем у работодателей, при всех материальных и административных ресурсах последних. Как итоговый вывод – рано еще сдавать рабочее движение в архив «вместе с марксизмом-ленинизмом». В том числе и потому, что оно возникло еще до марксизма-ленинизма, существовало, когда с марксизмом в нашей стране уже разделались, и просматривается в перспективе.

На этом можно бы поставить точку или многоточие, если угодно...

– Как вы считаете – насколько непримиримы противоречия между трудом и капиталом? Ведь если ущерб от протестных действий будет велик, то проиграют и рабочие. Пока завод стоит – покупают продукцию других фирм. Откуда же зарплата? В крайнем случае производство вовсе будет закрыто.

– Вы правы – в условиях «стабильного кризиса» (провозглашаемого «оживлением производства») трудно соблюдать классическую позицию пролетариата – «нам нет дела до прибыли капиталиста».

Имеются и совпадающие интересы. Да и «непримиримые противоречия», как вы их назвали (я бы лучше сказал – «неистребимые»), можно разрешать цивилизованным образом, в т. ч. путем компромиссов. Что и демонстрируют рабочие «Форда» и Морского порта.