Дан Галлин

Гидропоника: метод выращивания растений в воде с использованием минеральных питательных растворов, которые добавляются в воду по необходимости. Почва для жизни растения не требуется.

После длительного периода затишья Всемирная федерация профсоюзов (ВФП) снова стала мелькать в новостях. Те, кто давно следил за политикой ВФП, задаются вопросом: уж не наблюдаем ли мы «второе пришествие ВФП», потому что в Южной Африке это выглядит именно так. Здесь четыре отраслевых профсоюза ведущего национального профцентра - входящего в Международную конфедерацию профсоюзов (МКП) Конгресса южноафриканских профсоюзов (COSATU) вошли в ВФП и оказывают теперь давление на весь Конгресс, требуя последовать их примеру. Дискуссия по данному поводу определяется сейчас преимущественно темой возможности восстановления единства и преодоления последнего крупного раскола в международном профсоюзном движении.

Президентский совет ВФП, малый руководящий орган Федерации, в феврале 2012-го собрался в Йоханнесбурге по приглашению четырех членских организаций COSATU. Президент Конгресса Сдумо Дламини обратился к собравшимся, сказав: «Мы (COSATU) будем принимать участие в дискуссии о принципах взаимоотношений с ВФП, а также о том, как развитие этих отношений сможет поспособствовать нашему стремлению достичь единства ВФП и МКП».

На состоявшемся в сентябре прошлого года 11-м Национальном Конгрессе COSATU выступили как генеральный секретарь МКП Шаран Барроу,4 так и генеральный секретарь ВФП Георгиос Маврикос. Столкнувшись с тем фактом, что в COSATU многие выступают за вступление в ВФП, и в присутствии генерального секретаря ВФП, Барроу решила пойти на примирение. Она говорила о «рабочих в Китае и Вьетнаме, с которыми мы тесно сотрудничаем», а также о рабочих Кубы, «с которыми я в данный момент пытаюсь усилить сотрудничество». При этом она упустила из виду тот факт, что МКП «тесно сотрудничает» вовсе не с рабочими этих трех стран, а лишь с подконтрольным государству руководством профсоюзов. Такого рода проправительственные организации – это одни из немногих сохранившихся профсоюзных структур, унаследованных от советской модели. И ни одна членская организация МКП (в том числе и COSATU) не приняла бы такой модели в своей стране.

Что же касается ВФП, то Барроу пояснила, что, хотя она и «сожалеет по поводу дезинформации и некорректной критики» в адрес МКП, но ни она сама и никто «из ее команды» не позволят себе в будущем критиковать ВФП, так как выступают за свободу объединений и, стремясь к единству движения, считают плюрализм мнений в нем логичным следствием самого этого фундаментального права рабочих. «Рабочим абсолютно не нужна борьба между профсоюзами, – заявила она. – Георгиос, я всегда открыта для диалога и надеюсь, что настанет тот час, когда мы сможем объединить всех рабочих мира».

Однако далее Барроу заявила: «Между нами все-таки существуют фундаментальные различия». И что же это за различия? «Это вовсе не коммунизм или социализм», поскольку она «гордится своими левыми взглядами». «Фундаментальные различия», оказывается, заключаются в отношении к народным арабским революциям, и в частности к ситуации в Сирии, где на фоне развернувшейся там кровавой гражданской войны ВФП поддерживает подконтрольную правительству профсоюзную организацию, в общем-то, точно такую же, как те, с кем Барроу устанавливает контакты в Китае, Вьетнаме и на Кубе. Но Барроу «надеется, что наступит время, когда, невзирая на кучку диктаторов, мы сможем бороться сообща», так как, «честно говоря, диалог еще никому не повредил».

Является ли эта дискуссия разговором представителей пусть разных, но одинаково признанных тенденций в международном рабочем движении? «Историческим достижением» и «преодолением раскола, порожденного холодной войной» когда-то называли слияние МКСП (Международной конфедерации свободных профсоюзов) и ВКТ (Всемирной конфедерации труда). Однако на самом деле значение этого события совсем иное, ведь МКСП и ВКТ в ходе холодной войны были фактически на одной стороне, а ВФП – на другой. И этот факт был упущен из виду. Стоим ли мы на пороге нового «исторического достижения»? Ведь и международный секретарь COSATU Бонгани Масуки заявил, вторя Шаран Барроу: «единое глобальное профсоюзное движение объединит различные течения, которые сольются в один мощный поток».

Чего не хватает в этой дискуссии, так это понимания, что мы имеем дело с совершенно разными типами организаций. МКП является новейшей организационной формой традиционного рабочего движения, возникшего в XIX и XX столетиях и корнями уходящего в марксистские, синдикалистские и католические организации. Хотя сейчас эти источники уже и с трудом распознаваемы, тем не менее, они реальны. В нынешней политике МКП по ряду важных вопросов присутствует, конечно, излишняя патетика, и этому следует всячески противодействовать. Однако это не отменяет наследия МКП, базирующегося на 150-летнем опыте самоорганизации рабочего класса, причем на всех континентах мира.

Происхождение же ВФП совсем иного рода. В своей первой версии 1945 года ВФП являлась искусственным образованием, созданным, исходя из требований военного альянса Советского Союза и союзных держав. Ни один из проблемных вопросов, вызвавших в 1921-м году раскол между Международной федерацией профсоюзов (социалистами) и Красным интернационалом профсоюзов (коммунистами), к тому времени так и не был решен. Предпочтительнее ли «буржуазная демократия» полному отсутствию демократии? Должны быть профсоюзы подотчетны своим членам или государству? Является ли советское государство некой формой социализма или же представляет интересы нового класса, посредством террора осуществляющего тотальный контроль над обществом, в том числе и над рабочим классом, как заявлял Карл Каутский в 1929 году?

На протяжении первых четырех лет существования ВФП между социалистическими и коммунистическими профсоюзами происходила отчаянная борьба за контроль над этой организацией. Социалистические (как и прочие некоммунистические) профсоюзы в ней проиграли, что неудивительно, учитывая мощнейшие ресурсы, которые были задействованы со стороны советского государства и имевших автоматическое большинство подконтрольных государству профсоюзов.
Начало холодной войны означало окончание военно-политического союза и роспуск созданного в военное время антифашистского альянса, объединявшего организации с принципиально разными взглядами, политической культурой и типами практической деятельности. Противоречия, существовавшие на протяжении тридцати лет и лишь на время сглаженные, таким образом, вновь проявились.

В своей второй версии ВФП (после 1949-го года, когда некоммунистические профсоюзы вынуждены были выйти из нее и основать МКСП) осталась полностью под контролем СССР. После раскола ее подлинная функция стала проявляться более отчетливо – ВФП фактически стала одной из множества контролируемых СССР международных организаций, проводивших в гражданском обществе принципы советской внешней политики (наравне с молодежными, студенческими и женскими объединениями, движением за мир, рядом ученых, адвокатов и пр.). Если бы эта организация была не настолько подчинена СССР, то из нее не вышли бы югославские и китайские организации, когда правительства этих стран заявили о том, что будут проводить независимую от СССР политику. На тот период подавляющее большинство членов ВФП составляли полностью контролируемые государством организации рабочих СССР и прочих стран советского блока.

Таким образом, мы подходим к фундаментальному вопросу - о классовой природе СССР. Почему он является фундаментальным? Потому что все международные профсоюзные организации, спонсировавшиеся СССР, от Профинтерна до ВФП находились под жестким контролем партии-государства и, соответственно, всегда отражали в своей деятельности именно его интересы.

Красный Интернационал профсоюзов (известный также под сокращенным русским названием Профинтерн) был основан в 1921 году, в период революционного подъема, и потому вполне очевидно, что он должен был стать альянсом коммунистических и революционных синдикалистских профсоюзов. Однако через год синдикалисты вынуждены были выйти из него и основать свой собственный Интернационал в Берлине – после военного подавления восстания кронштадтского гарнизона и репрессий, направленных против анархистов и синдикалистов СССР.

Синдикалисты осознали тогда, что в Профинтерне они будут обязаны подчиняться российской партии-государству, а на таких условиях никакой альянс был невозможен.

Впоследствии Профинтерн преданно следовал всем колебаниям советского политического курса: от революционной конфронтации 1920-21 годов к политике Единого фронта 1922-23. Затем последовал ультра-сектантский поворот 1929-го, в ходе которого социал-демократия («социал-фашизм») была объявлена главным врагом, а начиная с 1934 года, политика Народного фронта снова потребовала союза с социал-демократией. В 1936-м начался процесс ликвидации Профинтерна, мешавшего советскому руководству, в связи с чем были приняты соответствующие решения Исполкома Коминтерна, а 27-го декабря 1937 года Профинтерн был окончательно распущен. Ни одно из этих политических решений (в том числе и решение об окончательном расформировании) не базировалось на уставе организации, они даже принимались не руководством организации, а внешним органом – Исполкомом Коминтерна, который в свою очередь контролировался советским руководством. Весь этот процесс происходил втайне от общественности, причем настолько, что в мае 1938-го в журнале Индустриальных рабочих мира (IWW) писали об «исчезнувшем Интернационале», который «словно бы растворился, не оставив и следа».

Поскольку Профинтерн более не мешал, подконтрольные государству профсоюзы СССР возобновили переговоры с Международной федерацией профсоюзов (МФП) о вступлении – данный вопрос неоднократно всплывал в различных контекстах и на протяжении 1920-х годов. Переговоры эти были прерваны войной, однако после ее окончания они возобновились и привели в результате к созданию в 1945 году ВФП и роспуску МФП.

В 1928 году уже полным ходом шел процесс сталинизации СССР. К концу 1930-х он был завершен после убийства сотен тысяч коммунистов, социалистов и анархистов, а также уничтожения того, что еще оставалось от партии большевиков.

Как бы мы ни называли возникший в результате общественный строй – «социалистическим» его никак нельзя было назвать по определению, его так называли только сами сталинисты – но он никоим образом не представлял интересы рабочего класса. В СССР при помощи полицейского террора было создано классовое общество нового типа. А после 1945 года благодаря военной оккупации такая же система была навязана и Восточной Европе. И она сохранялась вплоть до конца 1980-х, причем рабочий класс, интересы которого этот строй должен был бы по идее отстаивать, не сделал ни малейшей попытки защитить его, скорее наоборот.

Итак, возникает вопрос: учитывая тотальный контроль партии-государства над Профинтерном (на протяжении последних десяти лет его существования), а также над коммунистическим охвостьем ВФП (после 1949 года), чьи классовые интересы обслуживали эти организации? Когда СССР финансировал ВФП, делал ли он это во имя интересов мирового рабочего класса или же в угоду интересам собственного класса правящей бюрократии?

И что бы на самом деле ни думала Шаран Барроу, но фундаментальное противоречие между ней и Маврикосом действительно кроется именно в «социализме или коммунизме». И когда она говорит, что «гордится своими левыми взглядами» и одновременно пытается найти общие точки соприкосновения с организацией Маврикоса, она пытается перейти определенную черту, отделяющую левых сторонников демократического социализма и прочих независимых рабочих движений от тех левых, которые являются их убийцами. И эта разделительная линия проведена кровью.

Однако, постойте: если считать, что сталинизм был политическим выражением интересов правящего бюрократического класса СССР, а сам СССР уже больше не существует (как и его правящий класс), то каким же образом тогда ВФП выражает интересы несуществующего правящего класса?
Ответ на этот вопрос заключается в том, что сталинизм – это не только идеология исчезнувшего (или преобразовавшегося) правящего класса СССР, но это еще и идеология тех элементов рабочего движения (и не только рабочего), которые жаждут стать таким же правящим классом в своих странах. Раньше обычно подобные тенденции наблюдались в индустриализованных капиталистических странах, теперь же – преимущественно в колониях и полуколониях, которые традиционно называют «Третьим Миром», а совсем недавно стали называть еще и «Глобальным Югом».

ВФП является нынче основной международной организацией, при помощи которой сталинизму как идеологии удается выжить. Этому способствует целый ряд факторов, но в первую очередь – сама структура организации. Хотя ВФП трансформировалась и потеряла многих из своих членов после развала советского блока и вступления в МКП вышедших из под контроля государства профсоюзов, однако ее значительную часть до сих пор составляют организации из сохранившихся сталинистских партий-государств: Вьетнама, Северной Кореи и Кубы. К тому же не стоит забывать про Китай. Хотя Всекитайская федерация профсоюзов (ACFTU) и не входит в ВФП, а партия-государство направляет страну на капиталистический путь развития, стремление удержать контроль над рабочим классом остается мощным фактором политики. ВФП активно обхаживает Всекитайскую федерацию профсоюзов, однако здесь для нее серьезной проблемой является рост самосознания китайских рабочих и усиление их борьбы. Всекитайской федерации профсоюзов, вероятно, предстоят перемены, и на данном этапе партия-государство едва ли поставит на карту свои позиции ради укрепления такой структуры как ВФП.

Однако у ВФП есть и другой источник поддержки среди сохранивших политическую лояльность организаций на глобальном «Юге». В основном она исходит от двух крупных индийских объединений – Всеиндийского конгресса профсоюзов AITUC и Центра профсоюзов Индии CITU, а также Всеобщей конфедерации трудящихся Перу CGTP, Боливийского рабочего центра COB и, частично, COSATU.
Что общего между всеми этими организациями, помимо длительной общей приверженности идеям коммунизма? Все они географически и культурно находятся «на безопасном расстоянии» от стран бывшего советского блока. Поэтому в основном их члены не знали (или не интересовались), что в действительности происходило с рабочими в период семидесятилетнего существования СССР и сорокалетнего периода сталинизма в Восточной и Центральной Европе.

В случае с ЮАР присутствует еще и фактор сорокалетней изоляции и цензуры, введенной режимом апартеида, не позволявшей ввозить в страну любые материалы политических левых (а до эпохи интернета было еще далеко). Кроме того, существовала и цензура южноафриканской компартии, которой удалось установить почти тотальную гегемонию над южноафриканскими левыми практически по всей стране за исключением Западно-Капской провинции ЮАР.

Физическая, культурная и психологическая удаленность от реального сталинизма мешала этим людям трезво оценивать ситуацию. Они легко идентифицируют себя с

Порфирио Диасом, бывшим президентом Мексики на протяжении 35 лет в конце XIX - начале XX-го века и сожалевшим, что живет «слишком далеко от бога и слишком близко к США». Однако члены профсоюзов стран «Юга» не могут даже представить себе аналогичные сожаления людей из Финляндии, Эстонии, Польши или Румынии, не говоря уже о Грузии, Украине или самой России.
Латиноамериканцев преимущественно привлекает в ВФП антиамериканизм, а южноафриканцев – антиапартеид. Индийские профсоюзы, вероятно, являются наиболее принципиальными приверженцами сталинизма – невзирая ни на собственный локальный и региональный опыт, ни на прочие аспекты реальности.

ВФП было отнюдь не сложно служить интересам антиамериканизма и антиапартеида. По этим вопросам выпускались тонны резолюций и деклараций, организовывались многочисленные митинги. Ради создания легенды о лидерстве ВФП реальность фактически игнорировали.

Например, что касается антиамериканизма, то реальность угрозы, которую операции ЦРУ представляли для рабочего движения в Латинской Америке в период 1950-60-х, выявили и успешно ей противостояли троцкисты и независимые радикально настроенные активисты, при этом ни ВФП, ни прочие коммунистические организации в этом не участвовали. Что же касается борьбы с апартеидом, то здесь наибольший вклад внесли социал-демократические профсоюзы североевропейских стран, в том числе и Федерация профсоюзов Голландии (FNV), тогда как вклад ВФП состоял лишь в куче деклараций.

Но, постойте: ведь всё это дела минувших дней. Может быть, ВФП сейчас радикально изменилась? Может быть, теперь это уже действительно независимая, демократическая, радикальная антикапиталистическая организация?

В своем обращении к конгрессу COSATU в мае 2012 года Маврикос назвал ВФП «организацией открытой для всех, каковой она всегда и была». Кроме того, ВФП он считает «демократической, современной, классово-ориентированной организацией, нацеленной на объединение всех рабочих на основе единых целей».

В листовке, опубликованной в 2011 году, ВФП называет себя «классово-ориентированным профсоюзным движением», которое «борется с капитализмом и империализмом за общество, в котором не будет эксплуатации человека человеком». Там же говорится, что у ВФП 80 миллионов членов в 120 странах мира, что проверить практически невозможно, поскольку ВФП не приводит списка организаций-членов, не отвечает на запросы о своих членских организациях и, конечно, не отвечает на запросы о своей финансовой структуре.

В той же листовке перечисляются «базовые принципы» ВФП: «функционирование на основах демократии, выборность всех органов на всех уровнях», защита «права всех народов и всего рабочего класса самостоятельно определять свое настоящее и будущее», международная координация солидарности рабочего класса транснациональных корпораций, борьба против «карьеризма, элитарности, бюрократии» и коррупции. Дальше еще лучше: являясь классово-ориентированной организацией, ВФП «поощряет критику, самокритику и товарищеское соперничество между лидерами и рядовыми членами организации». И, кроме того: «организация ведет борьбу за профсоюзные и демократические свободы», борется против «государственного насилия, авторитаризма и преследования членов профсоюзов».

Весьма примечательные положения, поскольку они отражают как раз все провалы политики ВФП в прошлом. Может быть, сейчас мы имеем дело с «новой» ВФП, которая при помощи самокритики научилась извлекать уроки из неудач прошлого?

ВФП действительно на своем 15-м Конгрессе, состоявшемся в 2005-м году в Гаване, произвела существенные изменения: был избран новый генеральный секретарь, Георгиос Маврикос, а в январе 2006-го ВФП перевела свой секретариат из Праги, где не проявляла активности уже лет 15, поскольку активность за нее в основном проявляла Гавана, в Афины. Маврикос является лидером Всерабочего боевого фронта Греции PAME – сталинистской фракции во Всеобщей конфедерации труда Греции GSEE.

Уже сам этот факт свидетельствует об ограниченности возможностей для «обновления» организации. Всерабочий боевой фронт Греции контролирует греческая Компартия KKE – среди всех европейских компартий она в наименьшей степени претерпела изменения и по-прежнему остается на позициях сталинизма. За свой сектантский подход она была недавно наказана греческим левым электоратом, отдавшим ей на выборах в июне прошлого года только 4,5% голосов, то есть намного меньше коалиции «СИРИЗА», основной на данный момент левой греческой партии, набравшей 26,9%. Компартия Греции набрала и меньше дискредитировавших себя социал-демократов из Всегреческого социалистического движения PASOK (12,3%), и даже меньше партии «Демократические левые» DIMAR (6,3%) – небольшой социалистической партии, тоже входящей в правящую коалицию.

Неудивительно, что заявляемая ВФП «открытость для всех» на практике не соблюдается. Не особо удачными оказались и попытки обновления ВФП в качестве революционной демократической организации, способной привлечь радикальные профсоюзы вне традиционной сферы сталинистского влияния. Одним из основных «приобретений» ВФП до сих пор остается баскская националистическая радикальная конфедерация профсоюзов LAB (Langile Abertzaleen Batzordeak – Комитеты рабочих-националистов), которая, согласно результатам выборов в производственные советы Страны Басков 2008-го года, пользуется поддержкой 17,1%, тогда как ведущую националистическую федерацию профсоюзов ELA/STV («Баскская рабочая солидарность») поддерживают 40,3%; профсоюзную Конфедерацию рабочих комиссий CC.OO. – 20,1%; а Всеобщий союз трудящихся UGT – 13,1%. Представитель баскских Комитетов рабочих-националистов LAB Хесус Мариа Гете Оларра был назначен генеральным секретарем входящего в ВФП Международного объединения профсоюзов металлургов и горняков TUI MM на его восстановительном конгрессе, прошедшем в 2008 году в Сан-Себастьяне.

Точно также не слишком заметны и попытки действительно «объединить рабочих на основе общих целей». Последнее время Маврикос и другие представители ВФП, выступая на различных собраниях, настойчиво и агрессивно критиковали большинство европейских и североамериканских профсоюзов, входящих в МКП, как впрочем, и иных «оппортунистов».

На проходившей в мае 2012-го конференции по вопросам внешней политики COSATU его генеральный секретарь Звелинзима Вави предостерегал от недооценки важности членства в международной организации.15 Цитируя работу Ленина «Детская болезнь левизны в коммунизме», в которой Ленин говорил о том, что революционеры должны работать даже с самыми «реакционными профсоюзами», потому что они должны «обязательно работать там, где есть массы», Вави предупреждал: «Было бы фатальной ошибкой бросить большинство рядовых рабочих и изолироваться лишь на основе нашей общей идеологии и истории».

Затем Вави продолжил: «Мы должны предостерегать об опасности превратиться в профсоюз – приводной ремень (sic!), необходимо провести четкую разграничительную линию, чтобы не повторить опыт Советского Союза, где профсоюзы были лишь приводным ремнем для так называемых революционных партий».

И, в завершение: «Мы работаем с боевыми профсоюзами, а не с желтыми и соглашательскими организациями. Лишь в борьбе рабочий класс может освободиться от всех форм угнетения и эксплуатации. Мы не верим, что заявления для прессы или практика лоббирования в совете директоров способны заменить непосредственную борьбу, поскольку рабочие должны играть главную роль, а не пассивно следовать за своими лидерами – причем не имеет значения, в каком именно направлении их эти лидеры ведут и в чьих интересах».

Ответ Маврикоса прозвучал через несколько месяцев – в его обращении к 11-му Конгрессу COSATU в сентябре 2012 года.16 Сначала он предложил COSATU последовать примеру четырех членских организаций, вступить в ВФП и, таким образом, «вернуться в отчий домой». Затем он пошел в атаку: сначала заклеймив класс капиталистов и «его агентов в рядах социал-демократии и профсоюзного движения», которым «удалось расколоть рабочих…, навязать им реформистское руководство и оппортунистическую линию компромисса с правительством и классовыми врагами». Маврикос пространно рассказывал о том, что рабочие Европы и США думают о своих профсоюзах, причем без каких-либо конкретных ссылок: «Некоторые профсоюзы Европы и США настолько прогнили, что рабочие уже не видят разницы между этими профсоюзами и коммерческими юридическими консультациями».

Подчеркивая важность координации борьбы на международном уровне, Маврикос задал один риторический вопрос и сам же на него ответил: «Разве могут эти продажные лидеры европейских профсоюзов, эти бесхребетные агенты буржуазии в профсоюзном движении, эти коррумпированные прислужники министерств взвалить себе на плечи столь тяжкое бремя? Никоим образом»!
И, конечно же, Маврикос просто не мог закончить свою речь, не объяснив, что же на самом деле имел в виду Ленин. «Некоторые товарищи, прикрываясь именем Ленина, преследуют лишь свои личные цели. Они намеренно искажают его слова или вырывают их из контекста. В качестве аргумента они, например, используют фразу из широко известной ленинской работы 1920-го года, в которой он обращается к немецким коммунистам по поводу левизны. И вот некоторые товарищи сейчас говорят о том, что коммунисты должны вести борьбу и в реакционных профсоюзах».

И они, конечно же, неправы, говорит Маврикос, потому что, во-первых, сегодняшний контекст совершенно иной (то есть они совершают «догматическую ошибку»); во-вторых, Ленин также говорил о том, что массы необходимо вести к революции, а «реакционные профсоюзы» никакого отношения к революции не имеют; в-третьих (что важнее всего): «Именно Ленин призвал все профсоюзы мира отвергнуть «желтый» международный профсоюз (Амстердамский Интернационал) и массово вступать в Красный Интернационал профсоюзов, в основании которого Ленин сам (sic!) играл ведущую роль».

Маврикос, таким образом, пытается одновременно «убить двух зайцев»: он ставит под сомнение честность генерального секретаря COSATU, предполагая, что тот «скрывает свои истинные намерения». И, во-вторых, он презентует ВФП в качестве альтернативы МКП, то есть в данном случае речь идет не о перспективах сотрудничества (не говоря уже о единстве), а о перспективах его разрушения. Он ссылается на Ленина и Профинтерн, а мы прекрасно знаем, чем эта история в итоге обернулась.

В ноябре 2012 года Маврикос выступил в Копенгагене с обращением перед небольшой группой датских профсоюзных активистов. Его речь называлась: «Теории о «независимости и нейтралитете» профсоюзов».

В этой речи Маврикос весь свой яд изливает на бывших членов ВФП, вступивших впоследствии в МКП: «Вырождение руководства некоторых профсоюзов, вроде Всеобщей конфедерации труда Франции CGT или Всеобщей итальянской конфедерации труда CGIL, которые некогда были классово-ориентированными профсоюзами, связанными с заводами и фабриками, является результатом отказа от исторического опыта классовой борьбы».

При этом сам «исторический опыт», на который ссылается Маврикос, полностью выдуман и никак не связан с реальными историческими событиями. А CGT и CGIL, конечно, по-прежнему «связаны с заводами и фабриками», что и является одной из причин их выхода из ВФП.

Затем Маврикос обрушивается с критикой на МКП и ее членов за поддержку войны против режима Каддафи в Ливии: «Руководство МКП, руководство CGT Франции, CGIL Италии, а также Британский конгресс профсоюзов TUC, Объединение немецких профсоюзов DGB, профсоюзы Голландии и Швеции поддержали эту империалистическую войну. Почему? Основная их цель – помочь буржуазии своих стран завоевать и награбить как можно больше нефти, газа и прочих ресурсов Ливии, являющихся источником богатства».

Однако все же цель речи Маврикоса сводилась к постановке следующего вопроса: может ли «классово-ориентированный» профсоюз сохранять нейтралитет как от ВФП, так и от МКП? По мнению Маврикоса: не может, поскольку «позиция и действия МКП и основных входящих в нее национальных организаций свидетельствует о том, что МКП не имеет ничего общего с реальной защитой интересов рабочего класса – даже краткосрочных, не говоря уже о долгосрочных интересах. Следовательно, и проблема выбора между ВФП и МКП не может даже стоять ни перед классово-ориентированным профсоюзом, если он с уважением относится к своей роли и миссии, ни перед каким-либо отдельным членом профсоюза, считающим себя частью своего класса».

Следовательно, невозможно ни объединение, ни слияние ВФП и МКП. «Аналогичную ошибку допускают некоторые товарищи, предлагающие ВФП и МКП объединиться! Это как если бы кто-нибудь предлагал объединиться революционной коммунистической партии и социал-демократической или, скажем, ультраправой. Это все равно, что смешивать нефть и воду».

И, наконец: «Рабочие должны осознать, что у ВФП и МКП совершенно разные исторические корни, разные стратегии и разные цели; у них разные идеология и теоретическая база. Невозможно соединить две четкие линии, одна из которых ведет к борьбе против капитала и империализма, а другая – ведет к подчинению целям капитала и империализма».

И в этом мы вынуждены согласиться с Маврикосом, хотя и по совершенно иным причинам. Мы тоже считаем, что невозможно соединить эти «две четкие линии», потому что ВФП представляет из себя провальный политический театр (и ничего другого никогда представлять из себя не будет), тогда как МКП действительно связана с массами всемирного организованного рабочего класса. Следовательно, у МКП есть потенциальная возможность организовать подлинное классовое сопротивление, если она когда-нибудь сможет «проснуться» (но это уже совсем другая история). И потому, действительно давайте не пытаться смешивать воду с нефтью.

Некоторые из «бюрократов», конечно, могут очертя голову броситься объединяться. Только их следует заранее предупредить: любая попытка объединения сразу же спровоцирует новый раскол: «Даже если предположить, что в определенный момент бюрократическое руководство попытается искусственно создать некое единство, в тот же момент начнется процесс создания новой международной классово-ориентированной организации, поскольку существование такой организации является объективной необходимостью».

Мы видим в данном случае новую версию сталинской теории «третьего периода»18 и продвигают ее люди, совершенно оторванные от реальности: вы им показываете тупик – и они опрометью бросаются туда.

ВФП удалось завоевать некоторую популярность (особенно в ЮАР), сумев презентовать себя в качестве некоего «Интернационала Юга» - в противовес МКП, в которой господствуют профсоюзы «Севера». В реальности же процессы глобализации и дерегулирования фактически размыли границу между «Югом» и «Севером». Тот тип социальных отношений и рабочего процесса, который ранее был свойственен «Югу» - сейчас встречается и на «Севере», а своеобразные анклавы «Севера» встречаются уже и на географическом «Юге». К тому же множество профсоюзов «Юга» сейчас все-таки входят в МКП. ВФП же от распада удерживает лишь общая для ее членов история приверженности коммунизму и сталинизму (причем в наиболее примитивной его форме).

По сути, МКП сама во многом поспособствовала росту влияния ВФП, оставив незанятой огромную политическую нишу на левом фланге. Платой за слияние Международной конфедерации свободных профсоюзов и Всемирной конфедерации труда стало в свое время уничтожение последних остатков социал-демократической политики, сохранявшейся еще на тот момент в МКСП. Немного прогрессивных элементов оставалось тогда и в идеологии ВКТ. В обеих организациях господствовала культура бюрократического централизма и политика, основанная на принципах иерархии, поэтому и слияние схожих организаций произошло совершенно безболезненно. Возникшая в результате слияния МКП, сейчас бюрократическим пузырем плывет по течению, и никакой четкой политической линии в ее действиях не прослеживается.

Деполитизация ведущих международных профсоюзных организаций фактически лишила рабочих на глобальном уровне общей и цельной картины нашего мира: что он собой представляет, и как его изменить? То есть тех демократических и социалистических представлений о мире, которые существовали в профсоюзном движении еще до Второй Мировой войны, однако сохранились и по сей день у ряда отраслевых глобальных федераций профсоюзов, и конечно, у многих национальных профсоюзов.

Международное рабочее движение в наше время стало действительно глобальным – оно охватывает теперь гораздо больше разных слоев общества и разных культур. И потому утрата универсальной и общей картины мира является действительно критической проблемой – ведь вместе с ней исчезает и интернациональная классовая политическая сознательность. Вместо единства принципов мы получаем, таким образом, несколько совершенно разных представлений об обществе, определяемых уже местной и региональной реальностью. В этом смысле нынешнее рабочее движение во многом напоминает слепцов из притчи, пытающихся понять, как выглядит слон.

На уровне международных конфедераций у нас остались фактически лишь овца в овечьей же шкуре и маленькая гиена в волчьей шкуре, которая ей явно не по размеру. Поэтому на данном этапе вряд ли саму эту форму международной профсоюзной организации обязательно нужно считать полезной и эффективной. Рабочие всего мира (большинство из которых никогда даже не слышали о ВФП и МКП и потому их не волнует судьба этих организаций) сейчас самостоятельно организуют и ведут борьбу, создавая собственные сети взаимодействия и налаживая международную координацию. Трудящиеся будут организовываться и бороться уже лишь потому, что они – трудящиеся, и они сами проложат себе путь к созданию нового рабочего движения.

Дан Галлин
директор Глобального Института Труда