|
 |
|
Появление в общественно-политической жизни страны протестов, митингов и шествий рассматривается как неожиданный всплеск активности граждан. Может быть, так оно и есть, если иметь в виду политические протесты. Но дело в том, что и до декабря прошлого года в стране проходили сотни, если не тысячи протестных акций. Протестовали экологи, обманутые дольщики, автомобилисты. Но больше всех протестовали наемные работники.
По данным мониторинга трудовых протестов Центра социально-трудовых прав, который ведется с 2008 года, в 2011-м зафиксировано 263 случая, когда работники предприятий и организаций организовывали протестные акции. Это на 28% больше, чем в 2010-м и всего лишь на 4% меньше, чем в кризисном 2009 году. 91 протест проходил в форме забастовки.
Протесты возникали в 63 регионах страны из 83, это больше, чем в кризисном 2009-м. Кстати, по претендующим на особую политическую позицию представителям уральских рабочих нужно иметь в виду, что 11% всех выступлений работников приходятся на долю Уральского федерального округа. Работники уральских предприятий в 2011 году 31 раз выходили с протестами (каждый девятый протест в стране). В Челябинской, Свердловской и Тюменской областях и Ханты-Мансийском автономном округе состоялись 11 забастовок, т. е. протестов, сопровождавшихся остановками работы.
41% всех протестов в стране возникают как стихийные, остальные проходят под руководством или при участии профсоюзов. Поэтому не удивительно, что только 8% всех протестов проходит в формах, предусмотренных законодательством: остальные проходят или как общегражданские митинги, или вообще как незаконные акции. Такое положение сохранялось на протяжении нескольких последних лет, хотя в Трудовом кодексе написан специальный раздел, где прописано, как работники могут протестовать, защищая свои трудовые права. Правда, практика показывает, что тот, кто пытается протестовать по закону, почти гарантированно проигрывает. А вот те, кто перекрывает дорогу, как в Пикалево (июнь 2009 года) или в Междуреченске (май 2010-го), получают помощь, в том числе и от высших лиц государства.
Поэтому и оказалось, что самыми распространенными формами протеста в последние годы стали публичные заявления об угрозе забастовки и митинги за пределами предприятий. Причем адресованы эти митинги и угрозы не непосредственному работодателю, а каким-то иным субъектам — властям, правоохранителям, журналистам, общественному мнению, наконец.
И дело здесь не в том, что работники не знают законов или страдают «правовым нигилизмом». Процедура организации коллективного трудового спора, предписанная законом, столь сложна и запутанна, что работодатель легко может прервать ее, затянуть и сделать спор незаконным или бессмысленным. Вот и приходится работникам искать не «предписанную законом», но действенную форму, которая не позволит проигнорировать и замотать их требования.
Иными словами, непригодность законов для регулирования трудовых споров позволяет работодателям выталкивать протестующих работников за пределы предприятия. А там трудовые конфликты накладываются на другие виды недовольства — коммунальные, социальные и т. п. — и трансформируются в общегражданские протесты.
В Уральском округе количество стихийных протестов точно такое же, как по всей стране: 40% всех выступлений проходило без участия профсоюзов. И только один случай можно отнести к тем, которые предписаны законом: мусорщики Белоярского района Свердловской области перестали работать в соответствии со статьей 142 ТК — до полного погашения задолженности. Ну а остальные протесты проходили не по кодексу. Например, рабочие Катав-Ивановского механического завода (Челябинская область) останавливали работу своего предприятия в апреле прошлого года из-за того, что им надоели задержки и так невысокой зарплаты. Кстати, профсоюз предприятия активно помогал рабочим во время забастовки, правда, непонятно, как при действующем профсоюзе образовались эти самые задержки. Но чаще всего работникам приходится выходить на площади и кричать о том, как им не платят зарплату, в каких отчаянных условиях им приходится жить и работать, как, например, работникам «Фарфор Сысерти» из города Сысерть, Свердловской области (сентябрь 2011 года). Собственник предприятия, которым является Екатеринбургская епархия, месяцами не платил зарплату уникальным работникам, которые, например, умеют делать фарфоровые иконостасы, а потом и вовсе отправил их в отпуск без содержания на неопределенный срок. Судя по всему, забастовка там была бесполезной: ведь предприятие и так встало, но это же не повод, чтобы забыть о невыплаченной зарплате. Митинговали медики Магнитогорска (сентябрь 2011-го), добиваясь справедливой оплаты труда, тюменские нефтепереработчики, не согласные с тем, что начальство запрещает им создавать свои профсоюзы (декабрь 2011 года).
Интересно, в поезде с рабочими активистами, который приезжал с Урала на митинг в поддержку стабильности и Путина в Лужниках, были представители упомянутых коллективов?
Что толкает работников на протесты, почему они, пренебрегая законом, останавливают работу, выходят на улицы, требуют внимания властей, пишут обращения в правоохранительные органы? В прошлые годы более половины всех протестов возникали из-за задержек заработной платы. Это была причина номер один. В 2011 году ситуация изменилась — на первый план выдвинулись такие причины, как низкая зарплата и политика руководства, которая, как правило, нацелена на увольнения и ухудшение условий найма. Вроде бы возникло новое содержание диалога работников с работодателями, похожее на то, которое бывает в нормальной рыночной экономике. Вот только формы этого диалога остались неизменными: для того чтобы начальство начало выплачивать долги, нужно выйти на митинг, а не обратиться в прокуратуру, для того чтобы остановить сокращения или повысить зарплату, надо угрожать забастовками, а не вести переговоры ввиду бесполезности последних.
Что означает вся эта информация? Она говорит о серьезной проблеме — социальном дисбалансе, сложившемся в сфере трудовых отношений. Современный рынок труда, как и другие рынки, это поле экономического соперничества различных субъектов и прежде всего работников и работодателей. Однако никто не забыл, чем для большинства работающих обернулись рыночные реформы в начале 1990-х. Помимо колоссального падения зарплат и снижения уровня жизни они еще и оказались вытесненными из процесса регулирования трудовых отношений, лишены возможности хоть как-то повлиять на то, что происходило на их собственном рабочем месте. Такая ситуация сложилась потому, что пришедшие к власти политики видели в работниках досадную помеху быстрым реформам, которые они проводили. Поэтому был принят закон о профсоюзах, который позволял им существовать только в беззубом и соглашательском виде, законодательство о забастовках, которое не позволяло проводить законные забастовки. Конечно, в 90-х забастовок было много: и шахтеры касками стучали, и бюджетники на площади выходили, но все это были стихийные протесты. Не было создано эффективной институциональной системы для регулирования трудовых отношений, при которой работники самостоятельно или через профсоюзы могли бы вести грамотный, открытый и спокойный торг по поводу условий своего найма. Была оставлена возможность либо выпрашивать чего-то, ссылаясь на свое бедственное положение, либо бунтовать, «требуя всего и сразу», либо мириться с ситуацией, утешая себя тем, что «бывало и хуже».
Исчезло понимание того, что наемные работники — это полноценные участники рынка, которые должны участвовать в вопросах формирования заработной платы, режимов работы, условий труда и т. п. Это не просто блажь, это жизненная необходимость, такая же как необходимость влиять на то, что происходит с твоим жилищем, с твоим здоровьем, с твоими близкими. На работе люди проводят большую часть своей активной жизни, и от того, что человек там зарабатывает, зависит жизнь его самого и его семьи. Эта сфера не может быть отчужденной, недоступной для влияния. Если в вопросах того, как работать и сколько зарабатывать, человек чувствует себя пешкой, то он будет ею себя чувствовать и во всем остальном.
Тот, кто не имеет возможности защищать свои права как работник, не станет защищать ни гражданские, ни политические права. Какой смысл бороться за партию, если невозможно организовать профсоюз?
Сложившаяся система трудовых отношений в своем нынешнем виде, вызывающем протесты у тех, кто доведен до отчаяния, и безнадежное терпение сформированы нынешней властью. Иллюзорный рост зарплаты, тут же съедаемый инфляцией и тарифами, мигранты и неустойчивая занятость, угрожающие стабильной работе, беззащитность перед начальством, особенно в условиях кризиса, перспективы увеличения пенсионного возраста, угроза «добровольной» работы по шестьдесят часов и многое другое — вот основные параметры современных трудовых отношений.
Американский социолог Д. Скотт, изучавший проблемы перехода от социальной пассивности к сопротивлению, сравнивал бедных и бесправных людей с «положением человека, все время стоящего по шею в воде, когда легкой волны достаточно, чтобы он захлебнулся». Это очень зависимые люди, которыми удобно манипулировать. Им можно запретить быть членами профсоюза — и они послушаются, выйдут из него. Им можно, наоборот, приказать выйти на морозную площадь и держать там плакаты, которые там вручат, — и они, проклиная все на свете, придут и будут стоять.
Выйти из такого состояния можно только одним способом — почувствовать себя человеком, способным повлиять на свою жизнь. Лидерам нового протеста, которые хотят разбудить гражданское общество, надо понять эту необходимость и сделать шаги в этом направлении.
Лозунг «за нашу и вашу свободу» уже в ближайшее время можно наполнить реальным содержанием, включив требования профсоюзных свобод, ответственного диалога работников с работодателями и реального права на законную забастовку. Без этого власти будут беззастенчиво использовать тех, кто от них зависит, натравливать их на Болотную площадь, пытаться представить, что главной является «оранжевая» угроза, а вовсе не бесправие, закрепляющее бедность и закрепленное законом.
А трудовые протесты будут развиваться в рамках собственной логики. Их число нарастает, и в январе 2012 года состоялось 15 протестов — больше, чем в предыдущие годы за этот же месяц. Мало того, январь — это самый спокойный месяц в году: мало рабочих дней и много праздников. Но если это спокойный месяц, то к лету можно ожидать весьма бурных и многочисленных событий, связанных с трудовыми протестами. Сохранится ли протестный потенциал после выборов у оппозиции — неизвестно. А вот протестов из-за зарплаты, увольнений, несправедливости меньше не станет — ведь никуда не исчезнут ни старые проблемы, ни новые угрозы. Автор: Бизюков Пётр
|
