|
Почему профессиональные объединения в России не стали инструментом гражданского общества
Российские профсоюзы скорее мертвы, чем живы. Последние массовые забастовки, к примеру, застряли в середине 1990-х. Те же шахтеры больше не стучат касками напротив Госдумы. Они если и выражают недовольство, то втихую – отказываются подниматься из забоя. Но об этом мало кто знает, кроме их магнатов-работодателей, владеющих целыми отраслями.
Есть, конечно, вполне респектабельные и массовые профсоюзы, перекочевавшие в нынешнюю систему власти из системы советской. Но эти монстры похожи на декорации в Большом театре – они столь же величественны, сколь фальшивы. А независимые профсоюзы, созданные после 1990-х, во-первых, куда менее многочисленны, во-вторых, ведут отчаянную борьбу за «электорат».
К примеру, на предприятии РУСАЛа «Севуралбокситруда» действуют четыре профсоюзных ячейки, не связанные между собой. Цели и задачи у них тоже разные – одни требуют от Путина отставки директора рудника, вторые агитируют за политические партии, третьи просто собирают взносы трудящихся. В теории хорошо, когда профсоюзы могут конкурировать друг с другом. Но на практике обилие профсоюзных организаций порождает в людях недоверие к ним.
В итоге, по данным исследования компании HeadHunter, в большинстве организаций России профсоюзы отсутствуют. Об этом заявил 71% респондентов, еще 5% опрошенных даже не интересовались, есть ли у них такие объединения. Согласно опросу, в случае нарушения трудовых прав только треть состоящих в профсоюзе обращается в него за помощью. Таким образом, членство часто становится простой формальностью.
Что ждет профсоюзное движение в России, рассуждает председатель Независимого профсоюза горняков России (НПГР) Александр Сергеев.
Александр Андреевич, почему профсоюз на наших предприятиях – редкость, ведь по закону профсоюзную организацию довольно легко создать (см. справку внизу)?
Да, создать профсоюз достаточно просто. Но при попытке использовать права, предоставленные ему для защиты рабочих, сразу возникают проблемы. Сразу подчеркну: сказанное относится лишь к профсоюзам, которые работники создают независимо от работодателя. Профсоюзы, входящие в Федерацию независимых профсоюзов (ФНПР) Михаила Шмакова, в подавляющем большинстве, от работодателя зависимы. Там зачастую в председатели профкомов избираются кандидаты, заранее согласованные с начальством.
Так вот, как только появляется группа людей, которые хотят создать независимый профсоюз, они сразу подвергаются жесточайшему давлению со стороны администрации предприятия. Одновременно надзорные органы, которые, по идее, должны следить за соблюдением закона о профсоюзах, – не видят нарушений в упор.
В итоге организаторов независимого профсоюза банально увольняют. Вот свежий пример. В Норильске три взрывника вступили к нам в НПГР. Их тут же подвели под сокращение – с нарушением всех процедур. А прокуратура не сочла нужным вмешиваться.
Есть и более общая проблема – соцопросы доказывают, что подавляющая часть россиян до сих пор надеются на государство, они настроены патерналистски. Граждане не верят, что в нашей стране они могут изменить что-то законным путем. Активные сторонники профсоюзов попадают под пресс со стороны начальства и госорганов – милиции, прокуратуры, Роструднадзора – которые не хотят, чтобы собственникам мешали профсоюзы. А большинство видят, что даже активные не могут ничего сделать, и потому стоят в стороне.
Между тем, потенциально профсоюзы могут представлять огромную силу: в России, по данным Росстата, насчитывается около 70 миллионов наемных работников.
Но власть у нас всерьез говорит о достижениях в области социального партнерства между бизнесом и трудящимися, важную роль в котором отводят именно профсоюзам. Разве нет?
В реальности у нас нет такого социального партнерства. Приведу только один пример. В 2010 году произошла трагедия на шахте «Распадская», погибли горняки – к сентябрю 2011 года из шахты извлекли 80 тел погибших, еще 11 человек числятся пропавшими без вести. На траурном митинге после взрывов люди жаловались на низкую зарплату и плохие условия труда. Они заявили, что вынуждены нарушать технику безопасности, чтобы получить достойную зарплату. А потом 200 человек перекрыли в знак протеста железную дорогу.
Тогда в Кемеровской области побывал председатель правительства Владимир Путин, и публично пообещал по ТВ, что тарифные ставки горнякам будут пересмотрены, чтобы постоянная часть зарплаты составляла 70% в ежемесячных выплатах шахтерам. Владельцы «Распадской» отчитались, что выполнили распоряжение Путина. На деле, тарифные ставки не изменились.
Почему, кстати, в последнее время мы не видим массовых забастовок? Жить стало лучше?
Нет, просто законную забастовку провести очень сложно. Чтобы провести такую забастовку, нужно выдвинуть требования работодателю. Чтобы выдвинуть требования – работники должны собрать конференцию трудового коллектива. А чтобы собрать конференцию – избрать на нее делегатов.
Как избрать делегатов? Во время общих собраний в каждой смене, разумеется. Проводить собрания нужно в рабочее время, а кто это разрешит? Ведь это – прямое нарушение производственной дисциплины!
Получается, чтобы выдвинуть требования и начать коллективный трудовой спор, представители профсоюза должны сперва спросить работодателя: можно нам избрать делегатов, провести конференцию, и выдвинуть вам требования повысить зарплату?
Это абсурд, но именно такая процедура прописана господином Андреем Исаевым – видным единороссом, зампредом ФНПР, который еще и контролирует комитет Госдумы по труду и социальной политике.
Поэтому, если людей допекут, они устраивают так называемую итальянскую забастовку. Например, в 2008 году на Североуральском бокситовом руднике, принадлежащим «РусАлу» Олега Дерипаски, несколько сот человек осталось под землей – отказались после смены подниматься на поверхность. Дело СУБРа – можно ли считать забастовку законной – дошло до Верховного суда. Суд признал, что шахтеры имели право на забастовку, но она все равно – незаконная, потому что они не провели общего собрания. Вот и все.
В Сибири такая же ситуация случилась на золотодобывающем руднике. Там горнякам заплатили за работу по 20 тысяч рублей, а они считали – им должны 560 тысяч. Так они спустились в шахту, и отказались выходить. Об этом мало кто писал.
Есть еще один существенный момент, препятствующий организации крупных забастовок. Сейчас отрасли принадлежат собственникам – как крупным, так и средним. А у собственников все предприятия, которыми они владеют, объединены в холдинги. Получается, что забастовка возможна только с разрешения руководства холдинга. Но в законе этот момент четко не прописан.
К примеру, есть акционерное общество – «Воркутауголь». Но оно не является, с точки зрения законодательства, самостоятельным предприятием. Система управления холдингом построена так, что директор шахты, по сути, не распоряжается финансами. Он не правомочен решать вопросы увеличения заработной платы, хотя по закону считается работодателем.
«Воркутауголь», вроде, самостоятельное АО, но оно входит в дивизион «Северсталь Ресурс» – это уже ЗАО, управляющая компания. В свою очередь, ЗАО входит в холдинг «Северсталь». И против кого, в этом случае, выдвигать требования? Против директора «Воркутауголь», который ежеквартально утверждает бюджет в Москве?! В законе не прописано, кто в таком случае является работодателем – директор или холдинг. Оба они кивают друг на друга, требования надо выдвигать именно собственнику, а кто в данном случае собственник – закон молчит.
Все эти вопросы можно было бы решать, если бы представителей независимых профсоюзов приглашали в Госдуму в качестве экспертов при подготовке соответствующих законопроектов. Но нас не приглашают – ни одна партия.
Вы говорите, существующее социальное партнерство – фикция. Тогда как нужно решать трудовые споры?
Я считаю, в такой тяжелой ситуации государство должно само регулировать зарплату. Нам говорят: такие вопросы должны решаться на конкретном предприятии, как это делается на Западе. Но кто на наших предприятиях будет договариваться? Председатель профкома с директором, который сам же этого председателя назначил?!
Какие перспективы у профсоюзного движения в России?
Многие уже сегодня понимают, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Поэтому перспективы есть. Если государство даст гражданам возможность защищать свои социально-экономические права через профсоюзы, все будет в порядке. Надо не мешать профсоюзным активистам, надо, чтобы работники прокуратуры и Рострудинспекции выполняли свои обязанности.
А что получается на практике? В Междуреченске, на одном из разрезов, треть работающих горняков вышли из ФНПР и примкнули к нашему профсоюзу. Итог – председателя профсоюзной первички уволили задним числом. Но, по закону, этот председатель, несмотря на увольнение, имеет право посещать рабочие места членов профсоюза. И что? Охрана тупо его не пускает. Он составляет акт и пишет прокурору – тот молчит. Пишет в Рострудниспекцию – она отвечает, что порекомендовала директору утвердить правила посещения.
Не думаю, что будущее профсоюзов трагично. Но государственная система сама должна осознать важность существования в обществе профсоюзов, которые организовывают сами граждане. Если все останется по-старому, ситуация может вылиться в радикализацию требований и действий. Мы недавно опросили 3% всех работников угольной отрасли в трех регионах. Им задавали один вопрос: ощущаете ли вы, что люди готовы к стихийным выступлениям? 60% ответило положительно, а 80% сказало, что если выступления начнутся, будут в них участвовать.
Сегодня от таких волнений нас отделяет тонкая прослойка. Или сама власть вернет собственников отраслей в правовое пространство, через регулирование зарплаты, или… Или придется это делать в пожарном порядке. Деваться-то некуда…
Другое мнение
Алексей Этманов, в 2005―2011 годах председатель первичной профсоюзной организации ЗАО «Форд Мотор Компани»:
Главное отличие профсоюза «Форд» от остальных – наши лидеры не продаются, а члены профсоюза реально вовлечены в принятие решений.
Говорят, причина успеха – более квалифицированные, чем на других предприятиях, кадры. «Форд» вынужден договариваться, потому что некем заменить рабочих. Это так?
Думаю, организовать людей с более высоким уровнем образования проще. Сложно человеку, не обладающему кругозором, объяснить и показать – допустим, на примере других стран – как действуют демократические профсоюзы, какого успеха трудящиеся добиваются.
Но главное здесь – развить в рабочем чувство солидарности, вытравленное из всех нас. У нас сейчас в ходу американская мечта. Многие рабочие это понимают так: закончишь заборостроительный техникум – и сразу станешь менеджером. Это, конечно, мешает организовывать людей, но мы работаем над этим.
Мы делаем упор на обучении трудящихся. У нас очень многие не знают законодательства страны, в которой живут. Мы растолковываем рабочим Трудовой кодекс – и не только. Учим вещам, которые помогут им работать в профсоюзе и защищать свое место под солнцем.
Профсоюзы, на Ваш взгляд, должны принимать участие в политической жизни страны?
Российские профсоюзы, по большому счету, аполитичны. Но мы на «Форде» говорим рабочим: если ты не делаешь политику, политика сделает тебя.
Когда-нибудь профсоюзы превратятся в самостоятельную политическую силу. Профсоюзному лидеру не нужно будет состоять в какой-то партии. Напротив, любая партия выполнит условия профсоюза, который может вывести на улицу пару миллионов человек.
А сейчас какой-нибудь профсоюз способен вывести на улицы миллион человек?
Нет.
Почему?
Раньше профсоюзы были при правящей партии, по сути, там большинство из них и осталось.
Почему профсоюзы не популярны?
Наш закон о профсоюзах и Трудовой кодекс написаны так, чтобы не соблюдать равноправие за столом переговоров между администрацией и представителями трудового коллектива. По закону, интересы трудящихся в социальном партнерстве представляет первичная профсоюзная организация. На практике, это полная ерунда.
Да, профсоюз легко создать. Но у нас нет органов, которые бы реально контролировали и штрафовали работодателя. По сути, трудовые законы не работают – за их нарушение предусмотрен символический штраф в несколько тысяч рублей. Для компании с оборотом в миллионы долларов – это меньше, чем ничего. Поэтому работодатель предпочитает трудовые законы сознательно нарушать.
Какие есть у профсоюза механизмы давления, кроме забастовки?
Кроме коллективных действий работников, никакого механизма нет.
Если человек участвует в забастовке по решению профсоюза, с точки зрения законодательства это не считается нарушением трудовой дисциплины. На практике, забастовщиков не трогают?
Если доходит до забастовки, на ее участников давят поодиночке. И давят серьезно. К примеру, на предприятие приезжает сотрудник прокуратуры, и к нему поодиночке вызывают забастовщиков на разговор. Теперь представьте, что чувствует слесарь, когда ему грозит прокурор. Слесарю, естественно, становится страшно.
Можно ли сказать, что идея профсоюзного движения дискредитирована старыми профсоюзами, которые остались еще с советских времен, и традиционно лояльны властям?
Профсоюзы дискредитированы, прежде всего, тем, что многие из них не являются демократическими организациями трудящихся. Организация, в которой принимают решения не люди, а какой-то босс, будет существовать ровно в тех рамках, которые ей определит «добрый» магнат на заводе. Магнату, конечно, такой профсоюз выгоден – как и властным структурам.
Недавно получил огласку такой случай. На одном из предприятий Урала действует одновременно четыре профсоюзные организации, причем все они выдвигают разные требования к руководству, вплоть до политических. Такая ситуация создается искусственно, чтобы раздробить рабочих?
Почему? Это абсолютно нормальная ситуация. Чем больше будет людей вовлечено в профсоюзное движение – тем лучше. Человеческая натура устроена так, что рабочий часто предпочитает постоять в сторонке, чем вступать в конфликт на стороне профсоюза. Бороться с такими настроениями трудно, их быстро не поменяешь. Но профсоюзы растут, и я рад, что появляются идейные парни и девчонки, которые точно знают, чего хотят от жизни.
Чем отличаются наши профсоюзы от, скажем, американских?
Если посмотреть на договоренности, которые достигнуты между Профсоюзом автостроителей США и «Фордом» – это четыре толстых книги, в которых содержатся положения и поправки с 1964 года. И все эти договоренности выполняются. А договоренности нашего профсоюза с «Фордом» умещаются в одной маленькой брошюрке. Но это – пока, мы только строимся.
Но кардинальная проблема в другом – в России начисто отсутствует культура трудовых споров. Даже транснациональные корпорации, которые приходят в Россию, вмиг забывают принципы и культурные ценности в обращении с профсоюзами. Им очень нравится опыт русского менеджмента, который задвигает интересы рабочего на задний план, и они быстро и с удовольствием перенимают этот опыт…
Справка:
В России, по различным подсчетам, членами профсоюзов являются около 30 миллионов человек, то есть около 40% от общего числа экономически активного населения. При этом в стране существует несколько крупных объединений профсоюзов.
Согласно российскому законодательству, профсоюз, как общественная организация, может быть создан при участии трех лиц. Для создания профсоюза необходимо провести общее собрание членов профсоюза (которых должно быть не меньше трех) и принять решения о создании профсоюза, утверждении устава и избрании руководящих органов, протокол общего собрания и устав и будут документами, подтверждающими факт создания профсоюза. Далее профсоюз необходимо зарегистрировать как общественное объединение в Министерстве юстиции РФ.
Однако существенное влияние на работу компании может оказывать только профсоюз, который объединяет более 50% членов организации. В этом случае мнение профсоюзного органа учитывается при введении и отмене режима неполного рабочего времени, привлечении к сверхурочным работам, утверждении графика отпусков, утверждении системы оплаты и нормирования труда и т.д. И, конечно же, профсоюз, объединяющий более 50% работников организации, вправе выступить с инициативой заключения коллективного договора.
Тем не менее, по данным исследования компании HeadHunter, в большинстве организаций России профсоюзы отсутствуют. Об этом заявил 71% респондентов, еще 5% опрошенных даже не интересовались, есть ли у них такие объединения. Согласно опросу, в случае нарушения трудовых прав только треть состоящих в профсоюзе обращается в него за помощью. Таким образом, членство часто становится простой формальностью. Автор: Андрей Полунин
|
