|
 |
|
31 декабря 2002 года в свою последнюю смену вышла последняя женщина-машинист на Московском метрополитене Светлана Разина. Новый год без нескольких часов заслуженная пенсионерка, проработавшая в метро 35 лет, должна была встретить в подземке. «Когда я пришла в медпункт, медсестра меня спросила: «Света, это правда? Ты сегодня последний день работаешь?». А я ответила, что это правда. Тогда она сказала: «Ну ладно, сейчас я им устрою». В результате она восемь человек вместе со мной не допустила до работы. И все отправились домой. Мы встретились в поликлинике 3 января. Я у них спросила: «Ну как вы отпраздновали Новый год?». Они говорят: «Разина, спасибо тебе. А то бы мы его не увидели». Конечно, люди-то приехали бы домой после 12 часов. Короче говоря, так я отработала последний день и вместе с собой посадила на больничный еще 8 человек».
Чем же не угодила начальству последняя машинистка? В подземной столице, где грохочущие железные демоны ежедневно перевозят в своей утробе бесчисленное множество горожан, имя Светланы Разиной знает каждый работник. Эта хрупкая женщина небольшого роста, прославилась не только как машинист, но и как гроза всего руководства метро. Она лидер Независимого профсоюза работников Московского метрополитена.
«Началась перестройка. Я работала в депо «Измайлово» машинистом. И как бы вот с этого все покатилось, — рассказывает предысторию глава профсоюза. — Нам надоело терпеть то, что происходило. Я тоже состояла в официальном профсоюзе. И нам просто надоело видеть ту картину, когда профсоюз никого не защищает, постоянно идет на поводу у администрации, занимается только распределением, извините за выражение, талонов, тряпок и чего-то такого. И вот когда всколыхнулось в депо «Измайлово», мы решили провести внеочередные выборы в депо «Измайлово». Собрали подписи, прошла внеочередная конференция».
На внеочередном собрании многие поддерживали кандидатуру Разиной. И, казалось, ее победа была предрешена. Но активистский пыл остудила подруга Светланы Григорьевны. Она ее предупредила: даже возглавив официальный профсоюз, та ничего не добьется — начальство будет рубить все инициативы на корню. В итоге, во время внеочередного собрания Разина публично сняла свою кандидатуру.
«Все вскочили. Ко мне даже подбежал один машинист и стал меня ругать: «Что ты делаешь? Забери свои слова назад. Я сюда специально только ради тебя пришел». Я говорю: «Нет, ребят, не заберу. Я так решила». Я им потом тоже поведала, что мне сказала моя подруга. И, значит, я говорю: «Ребята, надо что-то другое предпринимать». И когда конференция прошла, конечно, на меня смотрели очень неприязненно мои товарищи. Тогда мы объявили, что создаем Независимый профсоюз машинистов в депо «Измайлово». Это произошло в 1992 году. Это был первый профсоюз».
С тех пор Светлана Григорьевна стала осваивать приемы бюрократического самбо, без которых профсоюзному активисту не выжить. «У меня не было юридического образования. Мне пришлось ночами изучать КЗОТ. То есть по разделам: режим труда, зарплата. Конечно, давалось тяжеловато. Начала собирать все инструкции для машинистов. И когда у ребят происходил какой-то казус, они сразу вылавливали меня. Я эти инструкции носила с собой в сумке. То есть я им сразу поясняла, как нужно поступать. И самое интересное, что одна инструкция противоречила другой».
Между тем волнения вспыхивали в других депо метрополитена. «В депо «Владыкино» ребята мне сообщили, что там собираются провести забастовку в связи с какой-то недоплатой. Я прилетела в депо «Владыкино», и сказала им: «Ребята, вам нельзя этого делать. Потому что вас могут всех поувольнять». И в итоге мы организовали там профсоюз машинистов электродепо «Владыкино». Потом узнаю информацию, что в депо «Новогиреево» задержали заработную плату на 4 дня. Я полетела туда. Они говорят, что работать не будут, поезда водить не будут, будут бастовать. Я объяснила им: «Ребята, так делать нельзя. У вас нет профсоюзной организации. Вас никто не защитит. Тот профсоюз на вас плюнет». Там образовалась профсоюзная организация. Потом в «Красной Пресне». В депо «Планерное».
Вскоре в профсоюз захотели вступить представители других профессий: уборщики, монтеры, дежурные по станции. Так, Независимый профсоюз машинистов был переименован в Независимый профсоюз работников Московского метрополитена.
Поразительно, что свою бурную профсоюзную деятельность Светлана Григорьевна совмещала с нелегкой работой машиниста. С той же скоростью, с которой она доставляла жителей мегаполиса до пункта назначения, Светлана Разина бралась за проблемы своих коллег. Она успевала появиться всюду: и в Управлении метрополитена, и в прокуратуре метрополитена, и в суде.
Успевала даже проконсультировать обращавшихся за помощью во время своих смен: «Работая машинистом, я была не освобожденной. И я приходила на работу, стоянка поезда на станции — 25-30 секунд, а меня уже встречали на каждой станции. И тут же вопрос. И если я могла в течение этого времени, пока помощник смотрит за пассажирами на станции, им ответить, то отвечала. Если мне надо было подумать, то я говорила, чтобы подошли через час. Но они уже график знали. То есть мой маршрут все уже знали».
И чем больше Светлана Григорьевна рассказывает о труде машиниста, тем сложнее мне вообразить, как можно было совместить профсоюзный активизм с ее профессией. «Работа машиниста сильно связана с концентрацией внимания. То есть, он должен, во-первых, следить и за составом. Если вдруг у него произошло отклонение — вагон не сработал, или плохо закрылись двери, или он почувствовал грохот. То есть, он должен слушать, смотреть, наблюдать. И вся эта напряженность в течение всей смены, конечно, сконцентрирована. Еще необходимо знание инструкций. Почему раньше всегда очень охотно брали ребят после армии. Потому что у них оставалась вот эта муштра, все по инструкции, как положено, «сказал-сделал» и все».
Но самое главное испытание для машиниста — это туннель. Это слово Светлана Григорьевна произносит неоднократно с подчеркнутым ударением. Туннель — основная среда обитания для машинистов метрополитена, место, где они проводят большую часть своего времени. Работа в туннеле, ощущение туннеля — то, то объединяет работников метрополитена и одновременно отличает их как от представителей «профессий на поверхности», так и от собственного начальства. Не каждому дано пройти это испытание.
«У меня муж тоже пятнадцать лет отработал машинистом тепловоза на железной дороге. И вот он как-то раз ко мне пришел и в кабине со мной поехал. Он мне потом сказал: «Я бы ни за что не стал бы здесь работать». Дело в том, что он говорит: «даже если когда ты устаешь, переутомляешься, можно открыть форточку, посмотреть в окошко, ветерок тебя обдует. А потом ты смотришь на лес, дорогу, дома. Людей видишь». То есть вот это замкнутое пространство дает большой отпечаток».
Однако, тяга к движению, к скорости, у Светланы Григорьевны, по всей видимости, в крови. Она рассказывает, как еще ребенком любила садиться на троллейбус и наблюдать из окна за движением общественного транспорта и автомобилей. «На поезде я не лихачила никогда. Но были моменты, я не спорю», — рассказывает Светлана Разина и хитро улыбается. Кроме того, Светлане Григорьевне повезло: когда устроилась работать в метрополитен, у метро был совсем другой облик.
«Тогда женщин-машинисток было много. Были даже женские поезда. То есть все женские бригады. Очень много женщин пришло после фронта. Вот я пришла к Кириловой Александре Марковне — она фронтовичка. Конечно, когда люди прошли такие круги ада, то могли за себя постоять». Работа вместе со стойкими, независимыми и знающими себе цену коллегами, по всей видимости, и стала той школой, которая закалила характер Светланы Григорьевны для будущей профсоюзной борьбы.
Основная беда руководства метрополитена, как предыдущего, так и нынешнего, по мнению Светланы Григорьевны, заключается в том, что все они приходят с железной дороги: «В общем-то, я понимаю, что железная дорога — это тоже вагоны, рельсы, шпалы. В метро это есть. Но здесь специфика совершенно другая».
Незнание внутреннего распорядка метро выливается в перманентную реорганизацию метрополитена, дробление служб, сокращение рабочих или выведение их за штат. При этом управленческий персонал только увеличивается. От всех этих постоянных нововведений работа машиниста стала еще тяжелее. Сначала убрали с линий помощников машинистов.
Раньше, как рассказывает Светлана Григорьевна, помощник не только следил вместе с машинистом за поездом, но и снимал напряжение разговорами или иногда подменял место машиниста на короткие промежутки времени. Теперь же машинисты вынуждены сохранять концентрацию внимания в одиночку. Потом стали сокращать парность (так называется пара машинист-поезд). В результате при увеличении пассажиропотока поездов стало ходить меньше.
Чтобы компенсировать этот недостаток, оставшимся машинистам стали увеличивать смены с 6 до 8,5 часов. Вдобавок ко всему в кабине установили видеокамеры: по инструкции машинисты не имеют права вставать из-за контроллера. «1998 год прославился тем, что было очень много машинистов, которые засыпали за контроллером. Машинисты, работающие в одно лицо, стали приносить с собой воду брызгаться. Кто-то вставал и делал зарядку, прикрыв камеру газеткой».
Досталось, по словам Светланы Григорьевны, и дежурным по станции, которым при нынешнем начальнике Московского метрополитена Иване Беседине стали вменять дополнительные обязанности, некоторые из которых, находятся на грани здравого смысла.
Так, например, дежурная по станции должна заряжать для полицейских метрополитена металлоискатель; следить, находятся ли полицейские метрополитена на своем посту; проверять лицензии у владельцев торговых точек, расположенных на территории метрополитена; следить за уборщиками станции, которые теперь не являются сотрудниками метрополитена, а работают в специально нанятых клининговых компаниях. Нетрудно догадаться, что за все эти дополнительные обязанности не оплачиваются.
Отдельного упоминания заслуживает заработная плата машиниста, которая декларируется в объявлениях о приеме на работу, расклеенных в метро. «Меня всегда это очень радует, когда я читаю, что машинист может получать до ста тысяч рублей. Я говорю: «Покажите мне хоть одного машиниста, который получает сто тысяч». Вот молодой машинист придет, у него заработная плата — 37 тыс. Если сейчас обратить внимание, то за контроллером, в основном, сейчас работают молодые. Пожилого возраста сейчас никого нет. Потому что сто тысяч может получать машинист, у которого 30 лет стажа, у него первый класс, он старший на составе. То есть вот эти добавки и дают объем зарплаты».
По злой иронии, о которой руководство метрополитена умалчивает, при существующих условиях труда вряд ли кто из машинистов сможет доработать до такого возраста, чтобы получать декларируемую зарплату. «Работа вредная. У всех машинистов возникают проблемы со зрением с годами, со слухом, сердечно-сосудистые. У дежурных по станции тоже самое», - говорит Светлана Разина.
В тоже время для подтверждения своей профессиональной пригодности машинисты должны проходить медицинскую комиссию. Раньше комиссию проходили раз в три года. Но после того как машинисты стали работать в одно лицо, медицинское освидетельствование стало требоваться раз в год. Тем же машинистам, кто не смог пройти комиссию, предлагают искать другую работу. При этом на комиссии не пишут, что выявленные заболевания являются следствием условий труда.
«Получается что у нас, машинистов, и тех, кто работает в туннеле, нет профзаболеваний, — возмущается Светлана Григорьевна. — Профзаболевание не пишут. Единственный случай, когда в депо «Измайлово» ко мне обратился помощник. Он пришел и сказал, что у него проблемы со слухом. Конечно, у него слух от шума и грохота с годами упал. А ведь когда устраивался на работу, со здоровьем было все в порядке. Ему сказали, чтобы он себе искал другую работу. И он обратился ко мне.
Я ему посоветовала написать заявление о прохождении независимой медкомиссии. Он ее проходил в профцентре при НИИ Труда на 9 Соколиной горе. Я его всему научила: как разговаривать, какие документы давать. И он добился, что ему за профзаболевание платит метрополитен. Другой машинист сначала просто наблюдал, хихикал. А потом пошел и тоже профзаболевание получил. Вот на метрополитене только два человека из локомотивных бригад, кто получил профзаболевание».
Вот так Светлана Разина бьется за права своих, теперь уже бывших, коллег. Иначе как «ребята» или «бойцы» она их не называет. Некоторые приходят анонимно, боясь гнева руководства. Им лидер Независимого профсоюза работников Московского метрополитена, хрупкая женщина со звонким смехом и задором в глазах, не боящаяся с ходу по прямому телефону позвонить вышестоящему начальству, тоже никогда не отказывает.
«Беда в том, - говорит она, - что людей надо обучать правильно писать заявления, куда обращаться. А вот приходить и просить милостыню у руководства — я никогда не делала этого. За себя стояла и ребятам говорила, что они сами должны стоять за себя и мундир свой защищать». Автор: Василий Бушнев
|
