В нашей стране мучительно ищут национальную идею, хотят занять умы россиян чем-то экзотическим, романтическим, «всенародно» подбирают для нашего президента не прописанную в Конституции государственную должность, соответствующую статусу героя-освободителя, а тем временем, за парадным фасадом методически уничтожаются основополагающие ценности в жизни, уважение к труду. Не замечаются проблемы тех, кто что-то производит, стоит у станка, их превратили в граждан второго сорта, все внимание тем, кто считает деньги, ищет выгоду.

Работник перестал быть равноправным гражданином, маленький человечек, букашка, которым все понукают, не боятся унизить, обобрать. Кроме нефти и газа, в стране появилось ещё одно полезное ископаемое - дешевый труд, безропотный работник. Под этих рабов и заманивают иностранных инвесторов. Западные эксперты удивляются тому, что больше половины бедняков в нашей стране работающие люди.

Современные рабы

Социологи пронаблюдали, как живет отдельно взятый коллектив, побеседовали с работниками металлургического завода в городе Нытве Пермской области, дав перед этим обещания, что фамилии не будут высвечены. Выяснилось, что общественной жизни в этом коллективе не наблюдается, не слышно о профсоюзе, нет собраний и других каких-то тусовок в рабочей среде. Основная часть работников не знают, что с ними будет завтра, послезавтра, у них нет никаких социальных гарантий.

С ними не советуются, их не просвещают. По заводу бродят слухи, одни страшнее других, люди боятся, что завод могут в любую минуту продать, обанкротить, а их выгнать за ворота, работу в городке найти трудно. Рабочие недовольны маленькой зарплатой, техникой безопасности, но открыто, здесь не принято возмущаться, свои же могут донести до начальства, а оно уж сделает выводы, посчитает тебя неблагонадежным, уволит. Остается только протестовать на кухне, в семейном кругу и ждать милостей от хозяина, помощи извне, в свои силы никто не верит. Разобщенность рабочих не позволяет им отстаивать собственные интересы. Социальные конфликты существуют в сугубо индивидуальных стычках между заведомо неравными противниками, выступающих в разных весовых категориях, начальниками и подчиненными, Слабых, не только бьют, их уничтожают, отбрасывают на задворки социального мира. Это и есть современные рабы.

Врезались в память слова одной американки, произнесенные во время телемоста в начале нашей перестройки: «Если в стране есть хоть один раб, то мы все рабы». Разве это не о нас, мы смотрим равнодушно, как издеваются над наемным работником, принимаем это, как должное. Во время перестройки стремились к свободе, а попали в беспросветное рабство. Как нищие просим прибавки к зарплате, социальных льгот, а нам отвечают, что для низшего класса и этого достаточно. Осмелюсь сказать, что нужно добиваться не этих подачек, а возврата работнику человеческого достоинства, которое украли при введении новых законов. Если это произойдет, то будет и достойная жизнь.

Зарплаты у наших работников очень низкие, чтобы прокормить семью, приходится работать сверхурочно. Если не подчинишься, не пойдешь на вторую смену, сразу найдут, как тебя наказать. Не желая конфликтовать с работодателем, работники не берут больничные, переносят болезни на ногах. Без отдыха, без всякой медицинской профилактики организм не успевает восстанавливаться. С одной стороны увеличилась смертность населения, с другой растут ряды инвалидов в трудоспособном возрасте, слабеют силы и возможности нации.

Я видел, как только начали формировать тихие, задавленные волей хозяев коллективы. В начале 90-х один из рабочих активистов провел меня через пролом в заборе на территорию белгородского завода «Энергомаш», через главные ворота журналистов не пропускали. Познакомил со своей бригадой, на тот момент на рабочем участке не хватало каких-то заготовок, поэтому у слесарей был длинный перекур. Хорошо зная психологию прежних трудовых коллективов, я пытался втянуть людей в разговор о собственности, о новых трудовых отношениях.

Стал искать слова, похожие на пароль. Обычно в бригадах имелись заводилы, скажет такой забойщик несколько слов, перекрестит всех, а остальные уж потом дорисовывают картину. А тут говорю, в ответ – молчание, настороженность. Разговора не получилось. Уже после, приятель, который привел меня в бригаду, извинился за всех. На предприятии была создана целая система доносчиков, администрация по своим каналам следила за настроением коллектива, выявляла и избавлялась от неблагонадежных. Очень трудно, оказалось, определить даже в небольшом коллективе, кто свой, кто чужой. Люди стали бояться даже своей тени.

«Облико морали»

Многие убеждены, что нравственность разрушает телевиденье, пресса. Есть в этом, доля правды, но настоящая наука по разрушению морали зарождается на каждом рабочем месте. В каждой семье есть наемные работники, они и приносят домой новую мораль,  не стоит спорить с начальником, нельзя  дерзить более сильному. Согласно содержанию этого морального кодекса, который пришел на смену «Кодексу строителей коммунизма», коллеги  не спешат защитить тебя  от произвола начальства, не стараются вставить в нужный момент слово, хотя и знают, что с тобой поступают несправедливо, отработана  целая наука терпения и предательства. Все меньше остается тех, с кем можно идти в разведку, на кого можно положиться. Но люди не виноваты, их поставили в такое безвыходное положение, новые законы стали работать не только на разобщение людей, но и разделение их на классы.

Добротную клетку построили, трудно выбраться  из нее, если уж сильно прижмет или станет обидно от роли, которая уготована для простого человека в новой России, то самые отчаянные соберутся на митинг, встанут в пикет у какого-нибудь парадного подъезда. Никто из чиновников к ним не выходит, не выслушает претензии. Вместо диалога с властью, чтобы неповадно было протестовать в следующий раз, участникам митинга милиция или ОМОН могут намять бока.

Для того чтобы заметили проблемы, чтобы как-то отреагировали на происходящее представители власти, работники часто идут на крайние меры. Сменяют друг друга затяжные голодовки, вслед за шахтерами Хакасии начали постные дни рабочие Ясногорского машиностроительного завода в Тульской области, потом эстафету перехватили рабочие стратегического завода «Гитос» в Саратове, за ними включились в голодовку на Рубцовском машиностроительном заводе. Но что удивительно, в рабочем коллективе сотни, а то и тысячи человек, всем задерживают зарплаты, а голодовку начинают несколько десятков. Трудно, конечно, для сотен человек найти барак с таким количеством топчанов, но тогда организуйте вокруг голодающих вахты, пикеты, группы поддержки, реакция на акцию протеста властей будет тогда более быстрой и продуктивной. В практике рабочего движения пока такого не наблюдается, единицы, самые сознательные отдуваются за всех.

Других более цивилизованных способов борьбы за свои трудовые права у нас не существует. По новым законам забастовку можно объявить только теоретически. Недавно произошла забастовка рабочих АвтоВАЗа в Тольятти, при изнурительной работе зарплата скатилась у них до уровня физиологического выживания. Задолго до всероссийской, здесь прошла своя монетизация. У завода были санатории, профилактории, детские сады, дворец культуры, стадионы, дворцы спорта, работники пользовались всем этим почти бесплатно, в какой-то мере это помогало выжить при сравнительно небольшой зарплате, и вдруг все стало чужим, льготы отменили, пользоваться социальной сферой стало дорого.

Вместо этого назначили денежную компенсацию, автозаводцы стали получать дополнительную оплату за работу на АвтоВАЗе всего около 200 рублей.

Профсоюзы и профсоюзы

С помощью директорского профсоюза администрация предприятия не дает возможности легально выстраивать рабочим свою защиту, поэтому забастовка готовилась подпольно, имена лидеров не предавались огласке, их раньше времени могли вывести из игры, арестовать как экстремистов, в крайнем случае, уволить с работы. Кто засветился, за теми заводская охрана и милиция сразу же устанавливала слежку. Одного из активистов, двадцатилетнего электромеханика Антона Вечкунина не уберегли, его повязали прямо в раздевалке. За несколько дней до ареста он заметил за собой слежку.

На улице брать побоялись, он все время был не один, для подстраховки его стали сопровождать друзья. Но однажды, пока добровольная дружина ждала активиста у проходной, он, как принято после смены, решил принять душ, только разделся, бац, милиция. Его увели в отделение, обвинили в очень «тяжком» преступление: сопротивление работникам милиции, и хулиганстве (нецензурная брань). Вот так, сидел голый субъект возле душа и ругался по какому-то поводу, а может быть, и без повода матом.

Милиционеры бросили свои уголовные расследования, подопечных воров и бандитов, ворвались в раздевалку и остановили беспредел. Прямо боевик на нашу демократическую тему.

И все-таки в определенный час на АвтоВАЗе от работы отказалось около 500 человек, остановился главный конвейер. После рабочего бунта дирекция подготовила приказы о наказание 300 работников, особо активных уволили, на этом и успокоились. Так же поступили в последнее время с забастовщиками на двух шахтах в Кемеровской области и на питерском почтамте. А Антон Вечкунин, когда его освободили из милиции, попал вскоре в больницу. Неизвестные лица подстерегли в вечернее время и избили за излишнюю общественную активность.

Интересная прошла забастовка на АвтоВАЗе, организация её шла на подпольной основе, члены стачкома законспирированы, прямого участия профсоюзов не было. Для нынешней России это не исключение, а правило. Рабочее движение у нас перешло на подпольный образ жизни, только так можно теперь защитить свои трудовые права. Свободные профсоюзы, которые не так многочисленны, лишены всяких прав и гарантий. Их не включают в комиссии по подготовке коллективных договоров, они не могут официально объявить забастовку, многое чего не могут. На основании нового Трудового кодекса все отдано в руки директорских профсоюзов, которые входят в состав ФНПР.

При 100 тысячах работающих на АвтоВАЗе, забастовку поддержали всего пятьсот человек. На заводе есть и свободный профсоюз «Единство», в нем примерно 1500 членов, но он не мог взять на себя руководство этой забастовкой, так как для этого нужно было собрать конференцию, в которой должны участвовать представители не меньше, чем от половины коллектива, примерно от 60 тысяч человек. На этой конференции и должны были проголосовать за забастовку, для этого у свободного профсоюза не оказалось правовых и материальных возможностей. Ввязываться же в противозаконную смуту люди боятся, за излишнюю активность их уволят, а работу по специальности, как и везде, найти трудно, в торговца на рынке, грузчика переквалифицироваться не хочется.

Никто в одиночку не пойдет на баррикады, должна быть защита, общественная организация, профсоюз, он должен принимать официальные решения, заявлять их от имени своих членов. Человек, как за бронированным щитом может спрятаться, за общими постановлениями, в любую минуту может сказать, все пошли, и я пошел.

Не так много, но у нас появились предприятия, на которых главенствует свободный профсоюз, администрация вынуждена здесь постоянно повышать зарплату, она оказывается гораздо выше, чем у соседей. Идет постоянное давление со стороны профсоюза, выставляются требования от коллектива по самым разным направлениям. Право на забастовку эти профкомы в любое время могут получить от коллективов. В ноябре остановили работу докеры Туапсинского и Петербургского морских портов, завода «Форд» из Всеволожска. Теперь вот проходят разбирательства со стачкомами, профкомами этих предприятий в судах. Работодатели пытаются признать забастовки незаконными.

По нашему законодательству, как уже говорилось выше, ни одну забастовку нельзя признать законной, везде непреодолимые препятствия, везде зацепки. Вот только некоторые претензии, выдвинутые к забастовщикам администрацией морского порта Туапсе, на основание которых она просит считать стачку незаконной. Во-первых, не был согласован перед забастовкой перечень необходимых работ.

Стачком пытался найти общий язык в этом вопросе, но аппетит у администрации слишком велик, хотели, чтобы даже при забастовке, погрузочные и разгрузочные работы в порту выполнялись в полном объеме, и не было убытков. Не найдя согласия, забастовщики ограничились работами, определенными федеральным законодательством, создали аварийные бригады, которые выполняли работы даже сверх установленного перечня.

В наше законодательство о забастовках вложено много убийственных пунктов, которое невозможно преодолеть. Забастовка докерами объявлена бессрочной, а по закону должен быть определен день и час её прекращения. Как можно, не добившись выполнения требований, заканчивать акцию протеста, это равнозначно признания поражения?

К тому же не все стадии примирительных процедур перед забастовкой, по мнению администрации порта, были выполнены. Двухсторонняя примирительная комиссия с участием профкома и администрации провалилась, поэтому нужно было призвать для примирения посредника, а потом арбитраж. Где искать эти структуры, и есть ли они в наличие. По крайней мере, за время действия нового Трудового кодекса не слышно было, чтобы такие посредники проявились, вступали в решительный бой.

Судебные разбирательства по поводу законности забастовки история длинная, свободный профсоюз завода «Форд» сумел перехитрить закон, в 00 часов на 7–ое ноября забастовщики остановили сборочный конвейер. Пока администрация писала заявление в суд, пока суд собрался на заседание, прошел целый день. В 7 часов вечера по постановлению суда стачка была приостановлена, за это время предприятие понесло большие потери. Как бы виноваты работники, но, санкций для провинившихся по закону не положено. Первую забастовку автосборщики назвали предупредительной, самоуверенная администрация выводов из этого не сделала, и на «Форде» началась забастовка уже до победного конца.

В наследство нам достались старые тихие профсоюзы, которые не знают, что такое забастовки, не знают, как отстаивать интересы работников. Это как пятая колонна в нашем обществе, они сдерживают работников от решительных действий, дезорганизуют их. Такие профсоюзы для наших хозяев, для нашей власти, как новогодний подарок.

Вот, например, традиционный профсоюз компании «Сургутнефтегаз», примерно 80 тысяч членов и на всех всего один штатный юрист, который, как говорят судьи, ни разу не подал иск в защиту работника. Хотя оснований больше, чем достаточно: незаконные штрафы, переработки, принуждению к выполнению работ не по своей профессии, переводы на другую работу без всяких предупреждений, увольнение за малейшие нарушения.

В прошлом году в этой компании прошли волнения, причиной стали проценты премий в заработной плате, которая здесь зашкаливает за 70 процентов. Могут лишить премии за многое, например за масляные пятна на спецовке. Работают люди с механизмами, а стирать приходится дома, на предприятии таких услуг не оказывают. Нефтяники вышли на митинг протеста и на нем решили создать новый профсоюз, который назвали «Профсвободой». С председателя нового профсоюза, крановщика Александра Захаркина, администрация сразу сняла премиальные за месяц, на руки он получил всего 3182 рубля. На такие деньги на Севере прожить с семьей, даже если очень постараться, невозможно. Захаркин объявил вынужденную, техническую голодовку. Протест посчитали нарушением трудовой дисциплины и председателя уволили. Сократили ещё троих организаторов нового профсоюза.

В традиционном профсоюзе все перемешалось, не поймешь, где свои, где чужие. Членами профсоюза являются те, кому дано право наказывать и поощрять, то есть представители администрации, и работники, которых притесняют и унижают. Субординация между начальниками и подчиненными автоматически переходит с производства в общественную организацию. Равноправия здесь нет и быть не может, все время оказываются правы те, кто выше по статусу, люди из администрации. Можно сказать, что они в своих интересах приватизировали профсоюз.

Например, в Костромской компании «Карьеравтодоре» поручили возглавлять профком главному энергетику предприятия, а на калининградском заводе кранового оборудования «Балткран» председателем профкома стал начальник отдела кадров. Одной рукой он подписывают приказы о наказании работника, а другой, уже от лица профкома, должны защищать его, писать на себя жалобу. Разве это не лицемерие, возведенное в рамки закона. Правительство, Госдума штампуют законы, которые позволяют работодателям вклиниться в рабочий профсоюз, парализовать его работу. Отличие новых профсоюзов от старых заключается только в одном, представители администрации, в том числе и начальники отделов кадров, не имеют право в них состоять.

Наши трудовые отношения вообще оказались за рамками правового поля, прокуратура на заявления рабочих не реагирует, трудовая инспекция при проверках не находит никаких нарушений, настоящий заговор против трудового народа. В калининградском морском порту за членство в свободном профсоюзе уволили целую бригаду докеров. Не найдя защиты в своей стране, докеры обратились в европейский суд, только его вмешательство помогло им восстановиться на работе. А после этой победы произошло покушение на председателя профсоюза докеров Михаила Чесалина, в тяжелом состоянии он был доставлен в больницу. В «Кольской горной компании», принадлежащей «Норильскому никелю», в конце прошлого года администрация изготовила бланки заявлений о добровольном выходе из свободного профсоюза. Стали по одиночке вызывать горняков к начальству и под угрозой увольнения принуждать подписывать заявления о выходе из свободного профсоюза.

Государственные формации с древних времен именовали по сложившимся трудовым отношениям.

Были государства рабовладельческие, потом крепостнические, а как назвать нашу страну, где работника лишают не только возможности защищать свои права, но и покушаются на его человеческую волю, репрессиями пытаются отбить охоту сопротивляться, кому-то что-то доказывать? Сохраняя такие трудовые отношения, мы выстраиваем государство на минном поле. Остается только ждать, где взорвется, как сдетонирует.

АЛЬБЕРТ СПЕРАНСКИЙ, председатель Совета общероссийской общественной организации «Рабочие инициативы»