|
 |
| Хейкки Патомяки |
|
Вопрос солидарности обретает новые грани в глобальном мире. Международная солидарность представляется адекватным ответом на власть транснациональных корпораций и мирового финансового сектора. Ряд аналитиков описывали деятельность активистов, которые работают сегодня поверх государственных границ, формируя транснациональные сети и организации, проводя международные кампании. Но есть проблема, заключающаяся в том, что, в основном, эти новые формы солидарности ограничиваются выступлениями против процесса приватизации, дерегулирования экономики и сокращения социальных расходов. При этом, формирующееся сегодня поле международного регулирования трудовых отношений ограничено, большей частью, добровольной, частной сферой. Представляется, что, на сегодняшний день, более широкая и глубокая концепция солидарности отсутствует.
Разные значения солидарности
Солидарность – концепция современная. Она тесно связана с юридической концепцией равенства и с политической концепцией демократии. Будучи легальной по своему происхождению и широко используемой для множества различных целей, в рабочем движении концепция солидарности использовалась, в основном, как способ преодоления сложностей, связанных с организацией коллективных действий. Концепция политического равенства в буржуазной демократии образца 1792 года всего полвека спустя превратилась в ведущую концепцию социального раскрепощения рабочих. После 1848 года активисты часто рисовали себе наличие некоего общего долга или солидарного обязательства; действовали, исходя из этого, превращая его подчас – хотя бы, отчасти в реальность. В современном глобальном мире попытки создания и поддержки различных социальных и политических движений, а также глобализации трудовых союзов должны характеризоваться именно такими моральным и ориентированными на будущее устремлениями.
Однако в конце 20-го и начале 21-го века рабочие движения и партии левого толка демонстрируют тенденцию сосредоточиваться на сохранении национальных достижений прошлых лет. Неолиберальные мировые элиты были более нацелены на будущее. Для них концепция солидарности зачастую ассоциируется с попытками упрочить формальное единство через границы государств, не в последнюю очередь – в Европе. В преамбуле Маастрихтского договора говорится о «солидарности» между «народами», подписавшими это соглашение, а Статья А договора гласит: Перед Евросоюзом ставится «задача организовать – таким способом, который демонстрировал бы последовательный подход и солидарность, – отношения между государствами-членами и между их народами» (Пар. 3, п. 2). Хотя понятие солидарности подверглось оспариванию внутри Евросоюза и использовалось также для защиты социального обеспечения и прав трудящихся, очень, даже слишком, часто оно приравнивалось, прямо или косвенно, к равному и справедливому разделению предполагаемых преимуществ и тягот, связанных с наличием общих рынков, между всеми государствами-членами. Вот почему многие «левые» были склонны противостоять идеям европейской и мировой солидарности. Исходя из того, что нынешние неолиберальные настроения одержат верх, они считают, что «Европейская солидарность» может означать лишь дальнейшую либерализацию рынков и усиление режима жесткой экономии.
Переосмысление солидарности и прогрессивной политики
Пришло время для систематического переосмысления понятий. С точки зрения политической экономии, актуальным целым является не нация, а вся мировая экономика. Взаимозависимость составных частей и целого реализуется, например, посредством спроса и умноженного воздействия. В (пост-)кейнсианских экономических теориях нет автоматического механизма, синхронизирующего различные временные процессы. Совокупное предложение (суммарная производственная мощность мировой экономики) обычно не равняется совокупному фактическому спросу (суммарному потенциалу мировой экономики по расходованию средств).
Без механизмов, обеспечивающих достаточно высокий уровень фактического спроса на производимые товары и услуги, такое развитие событий ведет к образованию избыточной мощности и безработице. Спрос всегда выражается в денежной форме, поэтому главное значение имеет то, смогут ли заинтересованные потребители и инвесторы позволить себе приобрести эти товары и услуги. Поскольку склонность к потреблению снижается с повышением дохода, спрос зависит также и от того, как доходы распределяются в обществе. В силу определенной степени монополизма – неизменно являющегося неотъемлемой частью развития ситуации в капиталистической рыночной экономике, – а также из-за финансовых и иных более-менее постоянных временных обязательств, цены не поддаются оперативному снижению с тем, чтобы прийти в соответствие с недостаточным спросом. А если цены падают, возникает большая вероятность образования самоподпитывающейся дефляционной спирали.
Именно перед органами государственной власти ставится задача обеспечить полную занятость и стимулировать и формировать инвестиции и рост экономики. Проблема заключается в том, что чем больше переплетаются между собой области экономической деятельности, тем шире распространяются последствия государственной политики на другие сферы. Более того, конкретные государства как субъекты экономики видят ситуацию только со своей ограниченной точки зрения и, таким образом, склонны допускать такую логическую ошибку как «ошибочная композиция». Эта ошибка обычно возникает из предположения о том, что то, что является возможным для одного действующего лица в некий данный момент, должно быть возможным для всех таких действующих лиц (или многих из них) одновременно. Если курсы экономической политики различных государств вступают в противоречие друг с другом, например, если государства одновременно попытаются перенести свои экономические трудности за рубеж, повышая объем своего экспорта относительно импорта, конечный результат может оказаться негативным для многих, а то и для всех таких стран. Наши судьбы неразрывно взаимосвязаны.
Рациональное направление тенденций в мировой истории
С этико-политической точки зрения, в равной степени ясным является и то, что наши общие обязательства и солидарные обязанности не могут ограничиваться представителями одной и той же данной и неизменной нации. Национализм является противоречивой гео-исторической конструкцией, которая стала доминирующей, на какое время, при определенных обстоятельствах. Он трансформировал субъектов в граждан, которые предъявили свои права на равное членство в нации и институционализировали свою автономию в рамках современной нации-государства. Но то, кого по-настоящему следует считать частью такого народа, и что составляет суть нации, стало предметом яростных интеллектуальных дебатов и социальной борьбы. Самая недавняя волна глобализации изменила условия ведения этих дебатов и этой борьбы. Объективное умножение всемирных цепочек и сетей, а также ускорение связанных с этим процессов прошло рука об руку с неуклонно растущим пониманием и признанием того, что мир становится меньше. Это обостренное осознание сжимающегося времени и пространства, в свою очередь, повлияло на организацию глобальных потоков, пока что действуя на руку, в первую очередь, сторонникам рыночной глобализации.
Фактическая приверженность транснациональной солидарности и транснациональным политическим действиям предполагает не только взаимное доверие, но и общее понимание политико-экономических реалий и общность этико-политических идеалов и целей. На нынешнем перепутье мировой истории демократический глобальный Кейнсианизм способен задать рациональное направление развитию тенденций прогрессивной политики. Необходимы новые механизмы европейского и общемирового управления, способные отрегулировать дефициты и положительные сальдо [в мировой торговле] разумным образом и задать темпы, направление, состав и распределение экономического роста в масштабе всей планеты, также и с целью обеспечения долгосрочной экологической устойчивости развития. Соответствующие глобальные реформы включают расширение роли Специальных прав заимствования или некой новой валюты мирового центрального банка; механизм, посредством которого можно сбалансировать отрицательные и положительные сальдо в мировой торговле; механизм долгового арбитража; глобальные налоги; элементы общемировой налогово-бюджетной и социальной политики и перераспределения доходов; а также поддержку прав трудящихся, профсоюзного объединения и систем солидарности в масштабе всей планеты одновременно из соображений солидарности и для повышения мирового совокупного спроса.
Почему глобальный Кейнсианизм должен быть демократическим
Управление имеет последствия для власти и демократии. Даже если сегодня повышение, в некоторых аспектах, самостоятельности государств в проведении своей экономической политики еще может быть желаемым, инициативы по укреплению [общего] управления и разработки новых общемировых институтов в соответствии с предлагаемыми глобальным Кейнсианством принципами указывает на другое направление, обращенное в сторону глобальной демократии. Отчасти проблематичным является то, что собственные предложения Дж.М.Кейнса по глобальному управлению экономикой, выдвинутые им в 1940-х годах, основывались на варианте либералистской мечты 19-го века о некой утопической гармонии. Кейнс утверждал, что хотя свободные от регулирования рынки и не обеспечивают автоматический гармонии интересов (или коллективно оптимальных результатов), при надлежащем коллективном институциональном устройстве международная экономика может стать не только коллективной игрой с положительным общим итогом, но и быть честной и справедливой для всех вовлеченных в нее сторон.
В мире, где наличествует множество сил и представлений, в мире меняющихся общественных отношений не может быть гармонии. Возможными должны стать диалог и мирная политическая борьба в отношении политики и политических институтов. Более того, в сложных обществах с высоким уровнем чуткости к морали, нормативно-законодательное оправдание (а если говорить о долгосрочной перспективе, к этому, пожалуй, можно добавить и фактическую приемлемость) политического правления требуют социальной справедливости и активного участия граждан в демократической практике управления.
По этим причинам демократия может и должна применяться также на межнациональном и общемировом уровне, иначе уже существующие и нарождающиеся центры и механизмы власти не были бы легитимными. Демократию лучше всего можно постичь как непрерывный процесс демократизации. Не существует такой модели, которая исчерпала бы все без исключения демократические возможности; и без постоянного продвижения в сторону дальнейшей демократизации живучие тенденции коррупции и сосредоточения власти могут без труда взять верх – внутри, казалось бы, стабильного демократического государства, каков бы ни был контекст.
Предложения глобального Кейнсианизма требуют такой модели практических и институциональных механизмов, которая не существует на данный момент, но которая должна быть политически достижима и практически осуществима как альтернативный способ организации общественных отношений и практики их реализации. Например, некая всемирная налоговая организация – отвечающая за формирование практики работы и системы перераспределения в одной конкретной функциональной области – могла бы сочетать, на новый лад, принципы межгосударственной демократии (совет министров), представительной демократии (представителей национальных парламентов в ее демократической ассамблее) и демократии прямого участия (представители гражданского общества в ее демократической ассамблее). Это сделало бы ее открытой для различных точек зрения, способной оперативно реагировать на непредвиденные изменения ситуации и компетентной для принятия на себя, при необходимости, новых задач.
Различные функциональные организации имеют разный состав членов, включающий, главным образом, государства и неправительственные организации. Будь они старыми или новыми, любые из этих организаций могут быть построены/перестроены на основе разных демократических правил и принципов. По логике, результатом этого процесса было бы появление нецентрализованной, нетерриториальной и неэксклюзивной системы комплексного глобального управления. Вероятно, можно было бы даже подумать о координации глобальной экономической политики как государств, так и этих организаций без создания некоего зонтичного территориального слоя над всеми этими другими пространствами и слоями глобального управления. При этом такой координационный орган мог бы представлять собой некую всемирно избираемую представительную ассамблею с ограниченной несуверенной властью. В равной степени возможными являются аналогичные идеи демократического глобального кейнсианизма о всемирном центральном банке. Процесс глобальной демократизации по определению - бесконечен.
Хейкки Патомяки (Heikki Patomäki) является профессором мировой политики в Университете Хельсинки, Финляндия. Среди его последних публикаций на английском языке: The Great Eurozone Disaster. From Crisis to Global New Deal (Великая катастрофа Еврозоны. От кризиса к глобальной Новой Сделке) (Zed Books, 2013) и The Political Economy of Global Security. War, Future Crises and Changes in Global Governance (Политическая экономия глобальной безопасности. Война, грядущие кризисы и изменения в глобальном управлении) (Routledge, 2008). Патомяки был участником движения ATTAC с момента его основания и сегодня выступает кандидатом на выборы в Европарламент от Левого Альянса.
|
