|
 |
| Роза Горн |
|
Вспыхнувший интерес к забастовкам в нашей стране не случаен: в 2007 –2008 гг. их зафиксировано явно больше, чем в предыдущие годы. И все больше исследований социологов посвящено именно этой теме. Однако их результаты, как мы уже могли неоднократно убедиться, сильно отличаются друг от друга. Некоторые ученые утверждают, что больше забастовок проводится на этапе подъема экономики, когда работникам уже есть что терять, то есть зарплата уже вышла за рамки нищенской, но еще не соответствует мировым стандартам. Другие, исходя из опыта девяностых годов прошлого века в нашей стране, по – прежнему считают, что мотивация к забастовкам появляется тогда, когда работники перед лицом угрозы закрытия градообразующего предприятия или длительной невыплаты заработной платы вынуждены бороться за самое выживание. Но, поскольку законную забастовку в нашей стране провести трудно, работники нередко вынуждены и поголодать.
Все это так, и вместе с тем не дает однозначного ответа на волнующий работодателей, власть, профсоюзы да и самих работников ответ: будут ли работники и впредь у нас бастовать или нет, надо работникам бастовать или уже не стоит. Поразительно, но совершенно выбрасывается из поля зрения конкретно-исторический контекст: то, в какую эпоху живем, на каком этапе развития своей страны и мира находимся, какие цивилизационные проблемы на данном этапе развития человечества уже решены, а какие еще предстоит решать. И какие вызовы подстерегают наших современников в ближайшем будущем по месту жительства. Таким образом мы как бы лишаемся некоей основы для достоверного прогноза, за что будут бастовать люди в ближайшем будущем, и будут ли вообще бастовать, произойдет ли все же миксирование понятий «экономическая» и «политическая» забастовка, есть ли в России «социальный диалог», или это всего лишь демагогия тех, кто получает приличную зарплату в профсоюзе и комитете по труду любого уровня и не желает ее терять (что может произойти как раз при организации приличной забастовки).
Немного истории: только к 1935 году во Франции профсоюзы признали, что работодателем может быть…женщина. Франция того времени это отнюдь не исламское государство, но ведь была же в этой стране подобная проблема, которая оказывала влияние на трудовые отношения, и ее нельзя было сбрасывать со счетов. Впрочем, до организованного протеста женщин – работодателей дело не дошло… А вот пример контекстуального государственного регулирования из США: в апреле 1952 года там в сталелитейной промышленности проходила забастовка, и спустя месяц президент США Трумэн отдал распоряжение ввести государственное управление, которое было отменено еще через месяц по решению Верховного Суда. Власть оказалась сильнее профсоюзов, подменив работодателей. Однако расставила все по своим местам судебная власть.
Еще один пример. В 1953 году в Южной Африке в эпоху апартеида был принят закон о труде коренного населения (закон о разрешении трудовых споров), запрещающий африканцам организовать забастовку и не допускающий регистрации профсоюзов, организуемых чернокожими рабочими. Пока не был отменен апартеид, работники страны так и были поделены по цвету кожи, и чернокожее большинство почти не имело прав. А вот в 1969 году забастовка женщин на заводе «Форд» в Лондоне, р-н Дагенен, была проведена против дискриминации в оплате труда между мужчинами и женщинами, это была тоже актальная проблема трудовых отношений той поры. Итогом было принятие в 1970 г. в Великобритании закона о равной оплате труда, причем работодателям давался срок в пять лет для искоренения неравноправия - закон вступал в силу с 1975 года.
Классическим примером миксирования экономических и политических целей в новейшие времена стала забастовка в августе 1980 г. на судоверфи в г. Гданьск в Польше. Ей предшествовали стихийные забастовки в Люблинском воеводстве. Организатором стачки на судоверфях стал Межзаводской стачечный комитет, выдвинувший 21 требование. Они касались не только улучшения условий труда, но и децентрализации управления предприятиями, введения рабочего самоуправления, улучшения снабжения продовольствием, отмены цензуры ПОРП, демократизации выборов в стране. Стачкомы затем преобразовались в учредительные комиссии, которые провели в сентябре 1980 г. учредительный съезд единой профсоюзной организации «Солидарность», и в ноябре 1980г., после достижения соглашения с властями, она была зарегистрирована. Дальнейшее развитие событий было, однако, таким: с 1981 по 1983 гг. в Польше было объявлено военное положение, тысячи активистов «Солидарности» интернированы, а сама «Солидарность» в 1982 г. объявлена вне закона (что не мешало ей продолжать действовать нелегально, издавать массовым тиражом (при помощи копировальной техники и средств из Европы и США, что сегодня уже никто не отрицает) листовки в защиту своих требований. Новая волна забастовок «разлилась» в Польше в 1988 году, на этой волне началась подготовка к «круглому столу» общественно – политических сил в Польше. В 1989 г. «Солидарность» вновь была признана легитимной организацией, а ПОРП проиграла выборы в парламент. В 1990 г. Президентом Польши стал электрик с судоверфей Лех Валенса, который затем передал власть демократическим путем другим президентам.
Напомним, что в забастовках советских шахтеров в 1989 –1990 гг. также происходила «эволюция» требований – от чисто экономических (как требование мыла для помывки, которого не хватало), к судьбоносным для России.
Что из этого вытекает для нас, разменявших первый десяток третьего тысячелетия? Если плясать «от печки», то надо бы напомнить ставшей крылатой фразу из статьи Нобелевского лауреата В.Гинзбурга: «Нельзя преподавать в школе ложную картину возникновения Вселенной, звезд и галактик, планетных систем, жизни и, наконец, человечества». Так вот, хотелось бы избегать мифов и в нашей профсоюзной школе, наших оценках забастовочного движения (и особенно вредны здесь притязания на истину в последней инстанции).
В общем и целом, бастуют там, где работники осознают, что без протестных действий ничего в лучшую сторону не изменится – благодаря лидеру из своей среды, благодаря профсоюзной организации, благодаря известному политическому деятелю. Бастуют там, где зарплаты не хватает на элементарные вещи у нас в стране, по нашим, а не иноземным критериям, безотносительно от того, сколько получают бывшие негры в Африке или швеи в Ирландии. По-прежнему случаются забастовки, которые инициируются директором, которого хочет снять владелец предприятия. По – прежнему не случается забастовок, если профком убеждает рабочих, что свой директор – «добрый», а чужой дядя – «плохой», и проблемы трудовых отношений накапливаются. У нас за плечами стоит уже огромная армия трудовых мигрантов, многие из которых просто счастливы, что получили легальную работу у российских работодателей. На первых порах они готовы ночевать в подвале, трудятся денно и нощно, но низкая заработная плата их тоже не удовлетворяет. Все это – отложенные до поры до времени новые забастовки.
Наша судебная власть «зажимает» забастовки, потому что при принятии нового Трудового Кодекса в 2002 г. мы преодолевали «ельцинское наследие», и излишние забастовки, по мнению авторов «нового курса», были не нужны. Сейчас мы немного крепче, чем были 6 лет назад, забастовки, очевидно, не разорят предприятия.
Наша власть отчиталась сегодня перед народом: заработная плата выросла более чем на 16,2%. Рост покупательной способности, однако, тормозит инфляция. Остается надеяться, что власть преодолеет не только эту очевидную проблему, но и в ближайшем будущем пойдет на либерализацию забастовочного процесса. Цель - заставить работодателя платить за труд нормальную и по нашим, и по европейским меркам цену, которая пополнит не только бюджет работника, но и бюджеты наших городов, всей страны, поможет внедрить новые социальные программы. Единственный, кто пострадает – это сверхприбыль у определенной части класса работодателей. Какое социальное партнерство может быть при такой сверхприбыли??? Автор: Горн Роза
|
