Представляем вашему вниманию интервью с Александром К., рабочим конвейера завода «Форд» и активным членом профсоюза. Забастовка на Форде стала примером для всех рабочих России, начиная с первой половины 90-х годов у нас в стране не было забастовок подобного масштаба и продолжительности.
 
И, несмотря на то, что в ходе последней забастовки фордовским рабочим не удалось в полной мере добиться выполнения своих требований, сам ее факт ознаменовал новый этап в развитии рабочего движения в России. 
 
Расскажи, как начиналась забастовка, как готовили коллектив к ней?

А.К. - На сегодняшний момент у нас в стране считается (и это мнение справедливо во многом), что народ «трудный», трудно его поднять на что-нибудь. Расскажу, как мы народ поднимали. Отправной точкой последней забастовки был, конечно, февраль. Непосредственно во время нашей февральской однодневной забастовки нам не удалось решить главной проблемы – существенного повышения зарплаты. А что людей сейчас больше всего интересует? Зарплата конечно, а потом уже какие-то дополнительные социальные гарантии.

Мы начали сначала говорить людям в листовках, что мы достойны лучшего, что это все возможно, что у администрации есть на это деньги и средства.  Естественно, при живом общении выяснялось мнение коллектива, выслушивались идеи, потом это обсуждалось на профкоме и после шло обратно через листовки в народ.

Кто-то специально занимался у вас анализом доходов фирмы, и как вы это делали?

А.К. - Да сбором информации занимались. Кроме того, официально запрашивали экономическую и бухгалтерскую документацию у компании (по колдоговору нам обязаны были ее давать). И из баланса за предыдущий год, мы четко увидели, что у компании немаленькая прибыль. Вот, например, интересный факт мы выяснили из общения с нашими зарубежными коллегами: оказывается в Европе и США доля затрат на рабочую силу в стоимости конечной продукции составляет примерно 35-40%, у нас же в России - всего около 5%. То есть информация собиралась, анализировалась, выдавались цифры. Кстати, отчет  о продажах публикуется постоянно информагентствами, да и «Форд» сам в электронные СМИ часть подобной информации регулярно дает. Поэтому, со сбором интересующих нас фактов, последний год у нас проблем не было.

Самое главное, это то, что мы смогли показать - профсоюз не врет, наоборот администрация зачастую людей обманывает. Еще за полгода до февральской забастовки у нас началась активная информационная война с работодателем за умы рабочих, и потом, конечно, мы постоянно агитацией и разъяснительной работой продолжали заниматься.

Как часто у вас выходили листовки?

А.К. - За полгода до забастовки регулярно, примерно одна в две недели. Непосредственно за два-три месяца до забастовки каждую неделю по две листовки выпускали. Перед этой забастовкой вообще у нас активный разогрев народа пошел - печатались сводки из-за границы о забастовках в Германии, во Франции в других странах.  Этим мы хотели людям показать, что забастовка – это нормально, вся Европа бастует, что это цивилизованный метод решения вопросов. Также, в листовках показывались проблемы, которые на нашем заводе существуют, раскрывались случаи, которые вызывают возмущение у людей. Чем больше таких мелких проблем освещается, тем больше народ готов к коллективным действиям, чтобы ситуацию изменить к лучшему. Надо заметить, что сами менеджеры цехов своим равнодушием к проблемам завода сильно помогли в подготовке к забастовке, они так плохо свои обязанности выполняли в этом отношении, что народ заводился с пол-оборота.

В ответ на нашу агитацию администрация свою «пропаганду» среди рабочих проводила. С их стороны было много слухов, провокаций. Например, что завод у нас убыточный, что его вообще могут закрыть из-за нерентабельности производства. Но через обзорные аналитические статьи мы в принципе людям доказали что администрация зачастую врет, когда общается с людьми.

А как администрация распускала слухи?

А.К. - Если говорить о слухах, то они, как правило,  распространялись через управленческий персонал сверху вниз - через менеджеров, до начальников отделов и начальников участков и дальше среди рядовых рабочих. Собирает, например, какой-нибудь начальник смены бригадиров и говорит, что где-то  там наверху прошел такой-то слух, но это только между нами, никому не говорите… Естественно бригадиры понесут все это в народ. Кроме этого, и администрация выпускает периодически информационные листки, особенно накануне важных событий, эти листки рассылаются в бригады и обсуждаются на  еженедельных собраниях бригад. В информационных листках предоставляется  официальная информация, сколько произведено автомобилей, какое отклонение от плана, рассказывается о случаях с оказанием медицинской помощи и т.д. Иногда вбрасывается  негативная (по отношению к профсоюзу) информация и в этом смысле собрания используются для идеологического давления. Так, к примеру, был случай, когда через информационные листки администрация информировала работников о состоянии дел на заводе компании в Англии, и подтекст был такой, что неуступчивость английского профсоюза может привести к закрытию завода.

Как вы проводили подготовку непосредственно к забастовке?

А.К. - Провели 5 конференций, так чтобы одна конференция выдвигала только часть требований. После утверждения требований на конференциях, каждое по отдельности  было отправлено работодателю. Он их отклонил, естественно, (точнее не выполнил). Затем было 6 конференций по объявлению забастовки.

Сначала, как известно, мы провели предупредительную забастовку 7 ноября. У нас всегда забастовки начинает вторая смена как наиболее организованная, и в 00 часов 7 ноября все ганы (сварочные аппараты) бросили, люди собирались между цехом сварки,  и цехом сборки, заблокировав проход. То есть, даже если кто-то работу продолжал бы, машины с конвейера все равно не смогли бы сходить. Кроме того, мы повесили цепи на определенные проходы, на ганы навесили замки блокировки, чтобы невозможно было им работать. Вообще, когда забастовка начинается изнутри, конвейер останавливается полностью.

То есть, вы заранее просчитали, как нужно блокировать конвейер, на какие ганы повесить замки и т.д.?

А.К. - В общем да. Например, на все ганы смысла нет вешать замки, это ведь производственная линия, если на определенном участке, хотя бы на 5 ганах повесить замок, вся линия остановится.  Замки, в принципе, можно срезать, но нормальная процедура работы все равно прервана, да и время на это нужно. Вообще, я не припомню, чтобы были попытки замки срезать - это все равно бесполезно, когда большинство бастует.

Итак, в 00 часов остановилась 2-ая смена. Затем отбастовала полностью 3-я смена. Во время того, как бастовала 1-я смена, как раз прошел суд, потребовавший отложить забастовки и в последствии признавший забастовку незаконной.  Когда об этом было официально объявлено, мы возобновили работу. Первый этап прошел – мы провели предупредительную забастовку, которая прошла удачно, несмотря на судебный запрет.

При подготовке к забастовке 20 числа мы постарались сделать все в рамках закона - за 10 дней предупредили о ее начале, согласовали минимум работ. При этом, заранее проведя 6 конференций, мы тем самым подстраховались, на случай если администрация снова будет через суд пытаться признать забастовку незаконной. То есть, если бы нам принесли решение суда о незаконности одной забастовки, мы тут же начали бы другую.

А каким образом проводились конференции по утверждению требований и объявлению забастовки?

А.К. - Либо собирались собрания трудового коллектива, либо собирались подписи за делегатов на конференцию, независимо от того, член профсоюза, не член профсоюза. Делегаты от работников принимали решения на конференциях. Офисные работники, кстати, тоже участвовали.

И как они голосовали?

А.К. - Как фракция офиса, конечно, отстаивали интересы администрации. Но, надо отдать должное, что на конференции по выдвижению требований по некоторым вопросам они проголосовали вместе с нами «за». Но по вопросу об объявлении забастовки поголовно все представители офиса были «против», конечно. В результате прошедших конференций было принято решение о проведении 6-ти забастовок. Присоединиться к забастовке мог любой работник, независимо от того является он членом профсоюза или нет. Если кто-то не хотел участвовать в забастовке, он писал заявление в администрацию завода о том, что в случае вынужденного простоя ему должны выплачивать 2/3 заработной платы, как положено по закону.

Но объявлять несколько забастовок одну за другой нам не понадобилось, потому что 20 числа, в день начала первой забастовки, администрация даже не подавала в суд (поэтому у нас получилась одна длительная забастовка).

С чем это может быть связано?

А.К. -Сложно сказать. Может быть, они поняли, что в суд подавать бесполезно,  возможно смирились с тем, что мы в любом случае пойдем на «не совсем правильную  процедуру» и выйдем на забастовку в любом случае. А может быть, думали, что мы долго не продержимся (мы и сами не предполагали, что так долго бастовать будем). Кроме того, предвыборный ажиотаж сказался, суды и без нас делами были завалены.

Как началась забастовка 20 ноября?

А.К. - Как обычно, начали с остановки 2-й смены. Еще накануне 3-я смена получила уведомление о том, что в связи с предстоящей забастовкой ограничивается пропускной режим, поэтому часть активистов из 3-й смены подъехали заранее и смогли еще пройти на завод по своим пропускам. Когда основная масса людей из 3-й смены подъехала, пропуска уже заблокированы были. Уже в первый день присутствовала милиция и ОМОН.

Когда подъехали автобусы за 2-ой сменой, большинство вышли за территорию, и там началось собрание. Однако мы не знали, как будет действовать администрация, поэтому часть второй смены и люди из 3-й смены, которые смогли пройти, остались на заводе.

А штрейкбрехеры сразу пошли? В первый день их повезли на завод?

А.К. -Нет, из 3-й смены на завод прошли только наши люди, для того чтобы контролировать ситуацию изнутри.

А зачем вообще привезли 3-ю смену, администрация ведь знала, что будет начата забастовка?

А.К. - Ну, так всегда происходит, потому что администрация не может знать наверняка будет остановлено производство, или нет. Если бы мы конвейер не остановили, 3-я смена приступила бы к работе.

Ночью было принято решение провести еще дополнительное количество людей на завод, для контроля над ситуацией.

Как удалось пройти на завод?

А.К. -Люди прошли обходными путями. По периметру завода было выбрано место, наименее просматриваемое камерами и там «кем-то» была разрезана сетка забора, через отверстия рабочие смогли пройти на территорию. Так прошло 2 группы.

Действия рабочих во время забастовки вообще показали, что особенно в первые дни, охрана «Форда» не контролировала ситуацию вообще никак. Причем рабочие проходили и через КПП «Русского дизеля», на котором также сидела охрана, так они даже не вышли, чтобы хотя бы сказать что-то. Прошла первая группа, и примерно через полчаса и вторая группа тоже прошла.

Ну вот прошли рабочие на завод, и что там делали?

А.К. - Так как мы убедились, что производство полностью стоит, и все вокруг было абсолютно тихо, мы просто смотрели телевизор, общались, планировали, как действовать дальше. Утром наша задача была в том, чтобы постараться сделать так, чтобы штрейкбрехеры не пошли на работу, чтобы им было стыдно, планировали не допустить штрейкбрехеров на завод.

Расскажи, как это было?

А.К. -В первое утро происходило вот что. Нас было человек 200 снаружи и еще челок 20 внутри завода осталось. Те, кто были снаружи, разделились и заблокировали центральную проходную, вторую проходную и въезд со стороны склада. Водители, которые подвезли работников офиса и штрейкбрехеров, просто не знали, куда им подвозить автобусы. Через какое-то время решили их провести через таможню.  Так как в первый день нас было еще мало у завода, перекинуть оперативно достаточное количество людей к воротам таможни нам не удалось, всего человек десять мы смогли туда направить. Они встали в цепь перед воротами и заблокировали вход. Только после того, как в нашу цепь с разбега влетел  омоновец, разорвав ее, милиционерам удалось открыть ворота таможни. Самое интересное, что сотрудники офиса, даже после того как проход для них был открыт, стояли и боялись проходить. Милиционеры говорили им «давайте, проходите», а они стояли и не решались. Но в результате все-таки пошли на работу.

На этом первый этап, когда кордон уже был прорван, закончился, и часть активистов находившихся внутри завода, вышли за проходную. Тогда уже оставлять на заводе много людей смысла не имело, так как мы увидели, что те, кто прошел, это были, в основном, сотрудники офиса, и само производство все равно не могли запустить. Цеха, по-прежнему, стояли, на складе все тихо было, только офис и бухгалтерия работали. Начался следующий этап, когда забастовка производилась снаружи.

Правда, человек пять мы на всякий случай оставили внутри, они там жили фактически до конца недели.

А ели они там что?

А.К. - Им еду передавали через забор. Кроме того, там столовая для офисных сотрудников работала. И профсоюз «Содексо» (фирма, обслуживающая завод «Форд») помогал. Девчонки из «Содексо» рискуя перед начальством, проносил еду тем, кто бастовал, за что им большое спасибо!

На следующий день, поскольку мы посмотрели, что сил нам надо больше, обзвонили всех активистов.  Человек 500 на следующее утро набрали. Мы смогли заблокировать уже все проходные, т.е. даже со стороны таможни на этот раз не одна шеренга у нас была, а четыре-пять.  Милиции уже тоже было побольше. Сотрудники ДПС появились.  Но никто из них особо никак не реагировал. Что они могут сделать, когда по 200 человек стоит у ворот? Здесь целый отряд милиции нужен, и они готовы должны быть к силовому противостоянию. А рядовые милиционеры просто стояли и ничего не делали. Надо заметить, что на протяжении всей забастовки рядовые милиционеры не выказывали большого рвения нас «усмирять», даже кое-кто из них помогал информацию собирать. Вот высшие чины милицейского начальства, те конечно ярко выраженную вражду к нам испытывали.

Вообще, перед нами не стояла задача абсолютно никому не дать пройти на завод, смысла в этом большого не было, так как производство все равно они запустить не могли. Мы хотели показать им свою силу и сплочённость, поэтому, постояв некоторое время, мы ворота разблокировали, и офисные работник смогли пройти на территорию.

Так забастовка с 20 по 23 число примерно по одному сценарию проходила. Завод полностью стоял, работников офиса мы сначала не пускали, потом ворота разблокировали и начинали собрание. После 23 начался новый этап, так как в эти дни администрация ни на какие переговоры идти не хотела, мы начали уже бессрочную забастовку.

Как вы планировали, на сколько примерно может растянуться забастовка?

А.К. - Ну, честно говоря, не думали, что больше двух недель будет проходить, но оказалось почти в два раза подольше пробастовали. Конкретных дат мы не ставили, но знали, что забастовка будет долгой.

После 23 числа юридически получалось, что все люди опять становились работающими. Соответственно, мы снова попросили всех, за исключением ключевых бригад, написать заявление на 2/3. При этом просчитали так, чтобы в каждом цехе в каждой смене ключевые звенья были в состоянии забастовки, и конвейер нельзя было запустить. Интересно, что нужно было объяснять многим, что писать заявление на 2/3 нужно для дела, что всем профсоюз платить из забастовочного фонда просто не может. Многие не хотели писать заявление о выходе из забастовки, говорили, что не могут стоять в стороне в то время, когда их братья бастуют! Пришлось чуть ли не уговаривать людей.

А ключевые звенья, при забастовке которых весь завод останавливается, это сколько человек примерно?

А.К. - По сумме ключевые бригады – это примерно 300 человек. При этом нужно отметить, что вот, например, работники ночной смены, если им предлагают работать днем могут отказаться, так как у них в контракте написано, что они работники ночной смены. Это мы тоже учитывали.

После 23 ноября администрация начала комплектацию комбинированной бригады. Для этого обзванивали людей, которые написали заявление на 2/3, после чего, чтобы их не уволили, им пришлось либо брать больничный, либо писать заявление на вхождение в забастовку. Кто не смог взять больничный, тот соответственно написал заявление на присоединение к забастовке. Сборную бригаду постепенно из штрейкбрехеров сформировали, и она начала работать в одну смену.

Штрейкбрехеры - что за люди, почему они пошли работать?

А.К. - Штрейкбрехеры – это  не монолит, не однородная масса. Есть молодые рабочие, которые на испытательном сроке находились, и не могли к нам присоединиться, иначе их просто не взяли бы на работу. Многие из них говорили, что не участвуют в забастовке только из-за испытательного срока.  Вторая категория – контрактники. Это люди, работающие по системе аутсорсинга, они, грубо говоря, юридически вообще бесправны, что им скажут, то они и делают, потому что если они откажутся, начальник позвонит в фирму, работниками которой они юридически числятся, и скажет, что этот человек нам больше не нужен. Для этого ему вообще никаких поводов не надо, не нужен и все!

А как получилось, что у вас работают рабочие, нанятые  не «Фордом», и юридически работниками «Форда» не являющиеся?

А.К. - Дело в том, что в 2006 г., когда была большая текучка кадров, и «Форд» испытывал большие проблемы с трудовыми ресурсами, было принято решение набирать людей через кадровые агентства по упрощенной схеме. В результате получилось, что некоторые люди числятся работниками, скажем, фирмы «Адеко», но работают на Форде. Так рядом со мной может стоять точно такой же рабочий, делающий точно такую же работу, но я считаюсь работником «Форда», а он другой фирмы.

Перевестись на «Форд» они не могут?

А.К. -Могут, при положительной характеристике начальника, по истечении определенного  срока, если зарекомендуют себя с положительной стороны.

Другая часть штрейкбрехеров, те, кому нужны деньги неимоверно, поэтому они отказались в забастовке участвовать. Есть люди, которым просто плевать на всех, их позиция никуда не дергаться, и главное их желание выехать на чужом горбу. Такие тоже на «Форде» есть. Кому-то нужен грейд (разряд) второй, третий получать, они предпочли получать свой разряд, а не стоять рядом со своими товарищами. Кто-то хотел какую-то должность получить и боялся в забастовке участвовать. Кого-то запугали. То есть те, кто работал во время забастовки, – это разные люди. У кого-то просто выхода другого не было, а кто-то шкурные свои интересы преследовал.

Сколько всего работало человек  во время забастовки?

А.К. -Думаю, что около 400 человек и за несколько недель они добили  до 500 человек.

За счет чего им  это удалось?

А.К. - Они обзванивали людей. Каким образом с ними велась беседа, я не знаю, но некоторые после таких звонков вышли на работу. Из рабочих было 500 человек к концу третей недели.

То есть, за три недели они только сто человек смогли привлечь из числа бастовавших?

А.К. -Да частично выдернули из забастовщиков, частично наняли абсолютно новых людей. Набор на заводе ведется практически постоянно, и кто-то во время забастовки на «Форд» устроился.

Но и обратный процесс тоже шел. Фактически на протяжении всей забастовки с того момента, когда запустили смену штрейкбрехеров, мы организовывали коридоры позора, освистывали тех из рабочих, кто на работу шел, когда они на автобусах проезжали и выгружались у проходной. Многих из них мы выдергивали и обратно вводили в забастовку. Были такие случаи, причем достаточно много таких людей было.

В смысле выдергивали моральным давлением?

А.К. -Да.

Расскажи, как обстояли дела с правоохранительными органами во время забастовки?

А.К. - С милицией проблемы начались почти сразу же. Помимо того, что они выполняя распоряжения начальства, старались помешать нам блокировать вход штрейкбрехерам, были и другие случаи. Вот, например, играем мы в футбол, жарим барбекю, то есть ничего, в принципе, не нарушаем. Подъезжает автобус - в автобусе человек 15 милиционеров. Подходит к нам подполковник и говорит: «ваши действия подпадают под признаки незаконного пикетирования, вы нарушаете закон, поэтому прошу всех пройти в автобус». На что мы ему ответили, что мы не пикетируем, мы бастуем, и что в автобус идти не собираемся. Он сказал, что будет расценивать это как неповиновение, развернулся и пошел обратно к своим. О чем-то минут 10 они там общались, он позвонил в прокуратуру,  там ему, по-видимому, сказали  не дергаться. После чего он вернулся к нам и сказал, что «в наших действиях не усматривается ничего противозаконного – бастуйте дальше», развернулся, и они уехали…

Или вот такая ситуация была. Штрайт (генеральный директор завода «Форд» в России) выступил перед штрейкбрехерами и сказал, что он непременно решит проблему забастовщиков, мешающих нормальной работе, и сделает все, чтобы люди могли трудиться, не испытывая дискомфорта. Буквально на следующий день к нам начала поступать информация, что к заводу стягиваются значительные силы милиции и ОМОНа, и что дана команда задерживать всех профсоюзных активистов. Сообщили, что будут выставлены посты ДПС для того, чтобы отсекать нас еще при подъезде. По нашей информации, милиции была дана команда обязательно арестовать Этманова. Кроме того, как нам стало известно, планировались провокации со стороны сотрудников милиции в штатском - они должны были завязать драку, чтобы был повод всех повязать. Все эти сведения действительно подтвердились через связи в милиции. Вечером заседал профком по этому поводу, и было принято решение не рисковать людьми и на несколько дней какие-либо посещения завода прекратить.

Да, активисты, которые в эти дни приезжали к вам, рассказывали, что очень много ОМОНа и милиции было. Никого вообще не пропускали и на всех мимо проходящих подозрительно косились.

А.К. - Да, так оно и было. Но так как мы всех заранее предупредили, почти никто из наших не пострадал. Одного профсоюзника только предупредить никак не удалось, и его задержали на несколько часов за «незаконное пикетирование». И еще одного паренька, который вообще был не при делах, просто вез больничный на завод, тоже упаковали.

Еще был случай, когда мы проводили собрание вне завода у железнодорожной станции. Там собралось человек 200, нужно было дописать кое-какие заявления и вопросы некоторые обсудить. Подъехал милицейский козелок, постоял, милиционеры походили вокруг, но ничего не предпринимали. Потом, когда основная масса народа уехала уже, и остались в основном члены профкома и Силаев (депутат Совета Всеволожского городского поселения от РКРП) подъехал автобус, оттуда вылезли милиционеры с автоматами и  наручниками, и «попросили» пройти всех в автобус. На что Силаев им сказал, что у него тут встреча с жителями района и города Всеволожск, поэтому если есть какие-то претензии, то, пожалуйста, обоснуйте их. Опять, как и в прошлый раз, начальник звонил в прокуратуру и, судя по всему, снова приказали не дергать нас. Так что и на этот раз никого не повязали.

На третью неделю другой неприятный инцидент произошел - сбили Александра Филиппова. Причем целая информационная война развивалась вокруг этого инцидента. Милиция сказала, что мы его чуть ли не сами бросили под машину. При этом все снимали камеры охраны завода, и когда прокуратура стала разбираться с этим делом, сразу посмотрели запись. А там четко видно, что человека сбили. В любом случае было ДТП, а сотрудники ДПС, дежурившие там и все видевшие, отказались даже оформлять это происшествие. Эти факты сами за себя уже говорят.

К концу четвертой недели Этманов, Астафьев, Лесик, Темченко постоянно вызывались в милицию, прокуратуру и суды. Это сильно отвлекало. Понятно, что людей у нас гораздо больше, которые могли бы принимать решения и руководить, но это напрягало, когда людей, которые ведут основную работу по забастовке, дергают по судам и кабинетам милицейских начальников.

Вернемся к ходу событий, какие шаги предприняла администрация, чтобы остановить забастовку?

А.К. - К концу второй недели администрация перегруппировалась и решила запустить вторую, ночную смену. Комбинированную смену, которая уже работала, разбили на две. При этом забастовщики, которые с полным правом могли отказаться работать в дневной комбинированной смене, так как по контракту они являются работниками ночной смены, теперь уже не могли отказаться от выхода на работу. Пришлось писать заявление о присоединении к забастовке, что, конечно, финансово ударило по профсоюзу. Администрация, чтобы привлечь людей во вторую смену обзванивала всех, и бастовавших, и находящихся на больничном, и тех, кто написал заявление на 2/3.

Запуск второй смены - это был такой политический маневр с их стороны. В общем, нужно признать, что с точки зрения пиара, психологического давления на людей и управляемости производством, это был достаточно сильный ход. Они всюду трубили, что работает две смены, но при этом умалчивали, что эти две смены делали столько же или даже фактически меньше, чем одна комбинированная. Только к концу третьей недели, или даже скорее к началу четвертой у них получилось за счет этих двух смен, выйти на уровень одной смены, которая до разделения работала, и они сравняли выпуск продукции с тем, что у них было во вторую неделю.

Что можно сказать по поводу качества машин, выпускавшихся во время забастовки?

А.К. -По поводу непосредственно качества не могу что-то определенное сказать - я там не был, не знаю, но могу рассказать то, что говорили работающие, и перечислить факты, которые сами за себя говорят. Если про кузовной цех рассказывать, то там такие случаи, например, были. Варили там совсем молодые неопытные рабочие, сварили кривой кватор, положили его в борт, обварили, отправили на фреминг, там сварили, и только на респоте, когда к крыше приваривать стали, обнаружили, что он кривой! Пришлось машину с линии снимать, и в брак отправлять. Была ситуация, когда на борту 3 или 4 точки при сварке пропускали (не знаю по какой причине, то ли молодые стояли, то ли из-за того, что людей мало на линии было) и штук 40 таких вот бортов ушло в линию. Потом, правда, обнаружено все это было. Был случай, когда в конце кузовного цеха снимали кузов и, судя по всему, из-за того, что его плохо закрепили, он просто грохнулся на пол! Естественно он в брак после этого пошел. В общем, много веселого было в цехах, пока мы бастовали.

То есть брака и ляпов различных было на порядок больше, чем это обычно на любом производстве бывает?

А.К. -Не просто на порядок больше, это нечто было! По-другому и быть не могло, если такой большой процент только начинающих работал. Что выходило с завода и выходило ли оно, я не знаю, я этого не видел, но то, что производство в ненормальном режиме было запущено – это факт.

Была ли, по твоему мнению, возможность перевести затянувшуюся забастовку в более радикальное русло, чтобы переломить ситуацию?

А.К. -Мнения такие были. Многие отстаивали, что и милиция нам нипочем, мы будем драться с милицией. По поводу радикализации – вот, например, на четвертой неделе, мы целой группой профсоюзников прошли на завод. Формальной причиной стало то, что людям не давали квитки по заработной плате, не принимали заявления и больничные и вообще не хотели нормально дела вести с теми, кто в состоянии забастовки находились. Вообще, интересно получилось: накануне этого события Этманов разговаривал с Даниловой и сказал, что непозволительно, чтобы рабочим не выдавали нужные документы, и что если они не выдадут их сегодня же, завтра мы придем за ними сами! Вот мы и пришли на завод за квитками по зарплате! Лица у них всех, конечно, были, когда нас на заводе увидели, это что-то!

С точки зрения тактики нам было нужно посмотреть, и как производство работает, и как администрация и милиция на наши действия реагировать будут, и как оперативно они смогут отреагировать. Как обычно, мы заслали разведчиков сначала посмотреть, что на КПП происходит. Подождали пока основные силы милиции уехали, стали подходить в КПП. Неожиданно для нас у части людей опять сработали пропуска, и человек 15 прошли прямо через турникеты, остальные, воспользовавшись неразберихой и паникой, которая у оставшихся милиционеров и охранников началась, прошли через двери КПП. Всего нас человек сто у проходной тогда было, но внутрь зашли примерно человек 30-40.

А вы все в повязках профсоюзный, в кепках были?

А.К. - Да, конечно, атрибутика профсоюзная у всех была, т.е. видно, что это забастовщики идут. Мы пошли по цехам, разговаривали с людьми, смотрели как там обстановка. У администрации, естественно, сначала просто шоковое состояние было, паника в офисе началась, бегали куда-то, звонили…

А когда мы по кузовному цеху мимо офиса проходили, навстречу нам Штрайт со Стедом (директор по персоналу) выворачивают… Надо было видеть их обалдевшие лица! – они не могли несколько минут понять, что это такое происходит, как так получилось. Был у них тогда растерянный вид, очень растерянный вид был!

Мы походили по цехам, посмотрели, как конвейер работает. Увидели, что зачастую на шести рабочих местах стоит по три человека, при этом только один из них опытный работник, который должен помимо своей работы еще и молодых частично обучать. То есть, нехватка рабочих жуткая у них была.

Минут через 30-40 после того, как мы зашли, из Всеволожска прилетела милиция, к тому времени мы уже вышли за территорию завода. Какой-то подполковник начал расспрашивать, в чем дело, и когда свои же сотрудники сказали, что это администрация, грубо говоря, своими действиями людей спровоцировала, он дал отбой остальным.

А что если бы вы захватили завод? Как думаешь, не заставило бы это администрацию быть более уступчивой? Это подняло бы большой шум не только в городе, но и по всей стране.

А.К. - Ну, с точки зрения какой-то информационной шумихи, может быть. Это была бы бомба, конечно. Были такие мнения, что надо прорываться на завод и блокировать там все. И в принципе, при желании мы могли бы это сделать.

Но с точки зрения  целей, которых мы добивались, в этом большого смысла не было. Завод работал и так на 30% мощности, останавливать, делать такие радикальные шаги, чтобы завод не выпустил 50-100 машин, учитывая, что и так 4000 машин завод из-за забастовки выпустить не смог, смысла большого лично я не вижу. Я считаю, что это был бы ущерб для нас, потому что время было бы потрачено в милиции, в прокуратуре, в судах. Под эту тему карательные меры могли бы ужесточить, реакция государства непредсказуемая была бы. И с точки зрения всего профсоюзного движения страны, если бы начала муссироваться тема, что забастовщики - это чуть ли не террористы, это нам не выгодно было бы. Учитывая сегодняшние расклады в органах государственной власти, все было бы против нас. Вполне могли бы ужесточить карательные меры против профсоюзов и вообще рабочего движения. Но главное практического смысла большого в таких радикальных шагах на тот момент не было…

Почему было принято решение о приостановке забастовки?

А.К. - Лично я был готов продолжать бастовать и голосовал за продолжение забастовки. Но народ устал, деньги из забастовочного фонда подошли к концу, и поэтому на общем собрании большинство проголосовали за приостановку забастовки. Нельзя сказать, что это было неправильное решение. Это позволило профсоюзу сохранить нормальную организацию, и настрой большого количества рабочих по-прежнему достаточно боевой остается. Перегруппировав силы, мы сможем (и вероятность на самом деле этого достаточно велика) в феврале возобновить забастовку. Так что это была не остановка забастовки, а скажем так, временная ее приостановка.

Что, по-твоему, еще можно было сделать, чтобы забастовка увенчалась успехом?

А.К. - В принципе, можно сказать, что, несмотря на некоторые проколы и недочеты, которые всегда в таком деле бывают, мы в этот раз сделали все, что было в наших силах. На том уровне, на котором сейчас мы находимся, трудно было сделать что-либо еще. Конечно, еще недостаточна активность большинства людей. Многие считают, что их участие в забастовке - то, что они просто на работу не ходят, - это уже очень много, и этого с них достаточно. На что-то большее не каждый готов. Например, приехать на пикет к заводу люди еще могут, а вот выбраться в город, скажем, на пикет у дилеров (за организацию, которых, вам, КСД, кстати, большое спасибо) большинство не готовы. Будем работать…